Когда я учился в старшем классе средней школы, у нас была в ходу дразнилка в адрес любителей вычурно выражаться: "Будьте так добры, из порядка любезности, если вас не затруднит…" Ею мы начинали любую просьбу, даже незначительную.
Сейчас течение времени ускорилось настолько, что даже слова стало модным произносить не полностью: все эти "чел", "туса", "бро" и тому подобные сокращения заполонили молодежный сленг и временами трудно понять, какой смысл вкладывают собеседники в такой птичий язык.
В Таджикистане витиеватая речь считается признаком высокой образованности. Литературный таджикский язык очень мелодичный и певучий, а правила построения фраз таковы, что можно плести словесные кружева любой сложности.
Особенно "грешат" этим люди искусства. Однажды я был свидетелем того, как очень известный в республике поэт вышел на сцену, чтобы предоставить слово для выступления военному в чине генерала. Трудно поверить, но представление заняло 17 минут (я засекал).
Все дело в том, что почти вся его высокопарная речь была посвящена ему любимому, а не готовящемуся оратору. Кстати, выступление самого генерала заняло от силы минуты три. Военные привычны к краткому изложению мыслей.
Если классифицировать красноречие таджиков по региональному признаку, то пальму первенства с большим отрывом гордо несут северяне.
Вокруг банальной просьбы налить в пиалу чаю они могут возвести такие словесные конструкции, что можно из них составить кандидатскую диссертацию.
Согдийцы избегают разговоров "в лоб". Они доносят мысль очень извилистыми тропами, остается только внимательно за ней следить, попутно удивляясь их способности не заплутать в этих лабиринтах. Причем отвечать надо тоже предельно витиевато, а то беседа закончится ничем.
Один мой однокурсник, родом из Канибадама, сев в маршрутку, начал просить впередисидящих пассажиров передать деньги за проезд по всем правилам согдийского этикета. Когда он закончил одухотворенный спич, оказалось, что нужная ему остановка оказалась позади.
В отличие от северян, южане привыкли общаться предельно конкретно. Отчасти данному стилю способствует их диалект, который требует составлять предложения короткими, рублеными фразами.
Традиционно любой разговор между таджиками начинается с предварительной разминки. Сначала полагается осведомиться о здоровье родственников собеседника, состоянии его дел, расспросить о последних событиях в жизни.
Южане ограничивают все эти экивоки коротким вопросом: "Сам как, нормально?" и сразу переходят к сути. При этом они обращаются к собеседнику на ты. Пафосные северяне видят в этом признак низкого образования, на самом деле причина сугубо лингвистическая.
Как в Согдийской, так и в Хатлонской областях есть целые районы, где компактно проживают этнические узбеки и локайцы (тюркская народность). Их стиль общения также определяет окружение: узбеки севера Таджикистана предпочитают вычурность, на юге в почете конкретика.
Отдельной строкой стоят бадахшанцы. У них свой язык, в котором нет места красивостям, а на таджикском они говорят с неистребимым акцентом.
Поэтому между собой дети Памира говорят кратко и по делу, а вот переходя на государственный язык любят ввернуть что-либо замысловатое.
На западе Таджикистана исторически сложилась своеобразная чересполосица из языков и диалектов, поэтому, переезжая из одного района в другой, можно встретить как деловую, так и поэтическую формы общения. Приспособиться к этим перепадам очень сложно, но возможно.
Впрочем, все вышесказанное относится к людям старшего и среднего поколения. Молодежь, как и везде, очень пластична и скорее перенимает веяния времени.
Поэтому они предпочитают пользоваться упрощенной версией таджикского языка, с множественными вкраплениями компьютерных терминов и названий модных гаджетов. Например, продукцию компании Apple продвинутые молодые таджики называют Ай-себ ("себ" по-таджикски "яблоко").
Как ни жаль признавать, но знаменитое восточное красноречие постепенно уходит в прошлое, уступая дорогу краткому, деловому стилю.
К счастью, остаются прекрасные образцы таджикско-персидской поэзии, которые не дадут исчезнуть ему окончательно. Ведь рукописи, как известно, не горят.