Исламская революция радикально изменила жизнь не только миллионов иранцев, но и всего Ближнего востока, а теократия аятолл, которой предрекали быструю смерть, до сих пор живее всех живых.
О том, как сорок лет назад иранский престол пал под натиском исламского социализма шиитов – читайте в материале Sputnik.
По отцовским стопам
Революция аятолл стала грандиозным финалом 38-летнего правления шаха Мохаммеда Резы Пехлеви. Деспот и просветитель, символ бездушной тирании, и он же – символ свободы: такие противоречивые характеристики дают сегодня монарху в Иране и, что любопытно, все они правдивы.
К власти он пришел в разгар Второй мировой. Отец Мохаммеда хоть и заявлял о нейтралитете государства, формально считался союзником Третьего рейха. К слову, именно он переименовал Персию в Иран после консультаций с немецкими партнерами.
И в августе 1941 года Великобритания, СССР и Австралия совместными силами вторгаются в страну. Защищать монарха, ненавидимого населением за огромные налоги, никто не хотел, и всего за три недели войска коалиции полностью оккупировали Иран. Шаха заставили отречься, а власть передали его младшему сыну Мохаммеду. На Тегеранской конференции Англия, США и СССР договорились сохранить независимость государства, а его главой оставить Пехлеви-младшего.
Первые годы тот продолжал курс отца: расширил свои полномочия, получив право распустить парламент, и сохранил нефтедобывающую промышленность в руках иностранцев, пытаясь потихоньку модернизировать страну с оглядкой на Запад.
Но лагерь недовольных политикой шаха был очень велик. Военные и правительство считали, что иранская нефть должна принадлежать иранцам, а монарху, по словам оппозиционного премьер-министра Мохаммада Моссадыка, положено царствовать, а не управлять. И в 1953-м шаха попросили из страны.
От доллара к золоту: как Иран продолжает борьбу с нефтяным эмбарго
В ответ Великобритания и США, недовольные национализацией нефти, в рамках операции "Аякс" руками прошахских генералов свергли Моссадыка и "от имени любящего народа и преданной армии" попросили Пехлеви вернуться.
Шах не забыл, кому обязан властью, и с этого момента становится одновременно сторонником и заложником интересов Запада на Ближнем Востоке. Пехлеви ревностно оберегал иностранные компании в Иране (Тегеран получал 50% прибыли с добычи нефти), и активно поддерживал проамериканские режимы по всему миру. Сейчас это трудно представить, но в 60-70-х годах Иран был единственной страной региона, поддерживающей дружественные связи с Израилем.
Впрочем, с СССР шах также не ссорился: Советский Союз охотно предоставлял Тегерану льготные кредиты на развитие металлургии и разработку угольных месторождений, а генсек Леонид Брежнев лично приезжал в гости к Пехлеви.
Над Ираном сгущаются тучи
В 1963 году шах дал старт "белой революции" – серии реформ, в рамках которых у крупных землевладельцев выкупались наделы и перепродавались обрабатывавшим ее крестьянам на 30% ниже рыночной. Заводы приватизировались, в стране появился средний класс в современном его понимании.
Кроме того Пехлеви был убежденным сторонником вестернизации. Под его патронажем в Иране открылось множество университетов, где читался курс по европейской философии, женщинам было предоставлено право голоса, а фотографии молодых девушек в коротких юбках были олицетворением свободы нравов шахского Ирана.
Впрочем, либерализм шаха заканчивался ровно там, где начиналась политика. Ко всем своим конкурентам в борьбе за власть – от радикалов-коммунистов до священников-консерваторов – Пехлеви был немилосерден. Демонстрации жестоко разгонялись, тысячи агентов тайно работали на тайную полицию САВАК. Не без основания поговаривали о существовании полицейских застенков, где задержанных пытают в лучших традициях средневековья.
Запад предпочитал закрывать глаза на сомнительные аспекты внутренней политики шаха, так как очень уж ценил внешнюю.
Сугубая изоляция, или К чему приведет отставка главы МИД Ирана Зарифа
Между тем в крупных городах ежегодно проходили акции неповиновения, подогреваемые Национальным фронтом Ирана – главной оппозиционной силой под руководством упомянутого Моссадыка.
Но после того как Пехлеви расширил полномочия силовиков и большинство активистов Национального фронта оказались либо за границей, либо за решеткой, в стране осталась всего одна влиятельная оппозиционная группа – исламское духовенство. Возглавил ее богослов из города Кумы Рухолла Мусава Хомейни.
Восхождение аятоллы
После победы Исламской революции официальная родословная Хомейни стала возводиться ни много ни мало к самому пророку Мухаммаду. Правда ли это – наверняка не скажешь, но то, что Хомейни с юности проявил незаурядные способности к изучению священных текстов – неоспоримый факт.
В 23 года он получил право заниматься богословием и опубликовал несколько сочинений духовного толка. Уже тогда Рухолла находился в оппозиции к правящей династии. За свое участие в политике ему запретили преподавать исламское право, что, впрочем, не помешало Хомейни организовать в священном городе Кума подпольное медресе, собрав кружок верных единомышленников.
К 50 годам он получает высший шиитский богословский титул – аятолла, а его позиция в отношении политики шаха становится все непримиримее. В 1963 году на волне обсуждения предстоящего референдума о "белой революции" Хомейни называет ее "черной", "сатанинской", противоречащий исламской традиции, и открыто заявляет о готовности свергнуть тиранию Пехлеви.
Такого монарх снести не мог – 5 июня 1963-го агенты САВАК арестовывают аятоллу и сажают его под домашний арест. Но власти недооценили популярность Хомейни. Среди консервативного духовенства, сельской бедноты и оппозиционного студенчества он был иранским протопопом Аввакумом – аскетичным мятежным проповедником, в своей борьбе за истинную веру не испугавшимся лишений и гнева властей. За такого нестрашно идти и в огонь и в воду.
Совет улемов обвинил Иран в попытке посеять смуту в Таджикистане
Собственно, иранцы и пошли. За арестом Хомейни последовала волна демонстраций, в результате разгона которых погибли несколько сот человек. Власти понимали, что поступить с иранским Аваакумом также, как с русским, - то есть казнить - будет равносильно тушению факела в бочке с бензином.
Аятоллу освободили, а через год оперативно выслали из страны. Хомейни ненадолго остался в Ираке, затем перебрался в Турцию и осел во Франции.
Изгнание никак не сказалось на популярности его идей. Аятолла регулярно шлет иранским сторонникам воззвания и письма, успешно координируя действия антишахской оппозиции. Политическим кредо Хомейни стал труд "Исламское государство", где проповедник оформил идею так называемого исламского социализма.
Идея социальной справедливости на фундаменте Корана пришлась по душе не только духовенству, студентам и бедным слоям населения, но и нацменьшинствам – курдам, азербайджанцам, арабам, – недовольным агрессивной политикой иранизации страны.
Ситуация накаляется
Причин для недовольства было действительно много. Так, Реза Пехлеви решил вместо традиционного иранского календаря мерить года от восхождения Кира Великого на ахеменидский трон.
Но чудачества с календарем были всего лишь штрихом, дополнявшим общую картину проблем государства: чудовищная инфляция середины 70-х, тотальная коррупция бюрократического аппарата, рост числа бедных, несмотря на реформы, а в довершение - несколько лет засухи и угроза голода в ряде регионов.
На фоне этого роскошь шахского двора и пышные приемы для иностранных гостей вызывали особое негодование граждан. Смерть сына Пехлеви при странных обстоятельствах тоже не добавляла шаху любви народа.
Тем временем в Вашингтоне на смену суровому республиканцу Джеральду Форду в 1976 году пришел либеральный демократ Джимми Картер. Он не стал закрывать глаза на события в Иране и призвал прекратить гонения на оппозицию. Пехлеви нехотя согласился.
В стране сложилась крайне неприятная для шаха ситуация – жестоко подавить протесты силы, как раньше, он не мог, а быстро справиться с бедностью и коррупцией уже не успевал.
Котел взорвался 7 январе 1978-го. В этот день в проправительственной газете вышла статья "Иран и красно-черная колонизация", где Хомейни был назван одновременно "британским агентом", "безумным индийским сочинителем" и распространителем идей коммунизма.
В тот же день студенты-богословы Кума из числа сторонников Хомейни устраивают столкновения с полицией. В ходе беспорядков от рук шахской гвардии гибнут несколько человек. Срабатывает эффект домино – через 40 дней, с окончанием поминальных служб по погибшим, в Куме начинаются демонстрации в Табризе, также окончившиеся человеческими жертвами.
На фоне этих событий и все более массовых забастовок Реза Пехлеви вводит военное положение. Однако это ситуацию не спасает: после очередной массовой демонстрации в Тегеране и гибели 87 человек работники нефтяных и металлургических предприятий Ирана объявляют всеобщую забастовку. Экономика государства встала намертво.
Долой Пехлеви, ура Хомейни
Шах понимал, что силовики ему уже не помогут, он практически лишился власти и рискует лишиться еще и головы. А потому вместе с семьей бежит из страны по совету тогдашнего премьер-министра Шапура Бахтияра.
Но иностранные союзники, чьи интересы он защищал десятилетиями, его фактически предали. Лондон отказался предоставить его семье политическое убежище, дескать, это осложнит отношения с новым иранским правительством, а демократ Картер и вовсе решил закрыть глаза на проблемы шаха.
40 лет с лозунгом "Смерть США". Так ли дьявольски ужасен Иран?
Впрочем, это не спасло американских граждан в Иране от гнева исламистов. Когда Пехлеви приехал в США, сторонники Хомейни захватили американское посольство в Тегеране и потребовали выдачи Пехлеви. Вашингтон выдавать монарха не стал – это был вопрос репутации, - но очень настойчиво указали шаху на выход.
Свое последнее убежище он обрел в Египте, где скончался в 1980-м от рака. Что любопытно, союзники шаха отказали ему в убежище, тогда как президент Египта Анвар Садат, с которым Пехлеви постоянно боролся за власть в регионе, в день похорон объявил национальный траур.
Между тем в Иране Шапур Бахтияр распускает САВАК и приглашает вернуться из 15-летней ссылки Рухолу Хомейни, предложив ему создать правительство национального единства. Но аятолла вовсе не собирался зарывать топор войны и идти на компромиссы. Он отверг с порога предложение Бахтияра, заявив, что собирается "выбить зубы этому режиму".
Слова с делом у аятоллы не расходились: в течение февраля произошло несколько крупных вооруженных стычек между "хомейнистами" и гвардейцами. Численность и напор были на стороне исламистов, захвативших арсеналы полиции и раздавших оружие своим сторонникам.
Многие министры, чиновники и генералы, опасаясь за свою жизнь, бежали за границу. Как оказалось – не зря. В первые два месяца были убиты 31 генерал шахской армии. Потом очередь дошла до обычных офицеров и агентов САВАК, которых линчевали без суда и следствия. Жертвами убийств часто становились посторонние люди, с которыми сводили счеты недоброжелатели под предлогом расправы с врагами революции. Точное количество убитых подсчитать невозможно, исследователи говорят примерно о десяти тысячах казненных.
Повешение, расстрел или яд. Почему сохраняют смертную казнь
А 1 апреля 1979-го состоялся референдум, где большинство граждан проголосовали за создание Исламской Республики Иран. Высшая власть в стране теперь принадлежала аятоллам, а управление государством должны были осуществлять президент, меджлис и премьер. Теперь завоевания Исламской революции были закреплены документально.
Горькие плоды революции
Но как говорит известная пословица – лучшее враг хорошего, - и те, кто в начале 1979-го яростно требовали отставки шаха и возвращения Хомейни, через год не менее страстно желали повернуть время вспять, осознав, что при Пехлеви-то им жилось очень и очень неплохо.
В стране вместо исламского социализма наступил теократический кошмар. Аятоллы начали тотальную исламизацию всех сфер жизни в стране, объявив "иранскую культурную революцию". По степени истерии и жестокости она мало отличалась от классической "культурной революции" в Китае.
Самой узнаваемой иллюстрацией перемен стал облик женщины, до сих пор успешно тиражирующийся в соцсетях и СМИ в контексте было/стало. Красивые прически и легкие юбки сменили хиджаб и чадру. Им было запрещено разводиться с мужем, одобрялось многоженство. О таких "мелочах", как раздельное образование, запрет на поступление в большинство вузов и ограничение доступных профессий - и говорить не стоит.
Мрачным знамением исламской антиутопии стал расстрел в 1980-м экс-министра просвещения Парсы Фаррухру, даже перед расстрелом отказавшуюся надеть хиджаб.
В том же году на время закрылись все высшие учебные заведения. Значительную часть профессуры уволили, якобы за симпатии шахскому режиму. В средних школах усиленно насаживался культ Хомейни, учебники переписывались на новый лад.
Доисламскую культуру приказано было забыть. Жемчужину персидской культуры, творчество поэтов Рудаки, Фирдоуси и Омара Хаяма было признано несоответствующим исламским нормам.
Одним из главных ревнителей исламских догматов был "судья-вешатель" аятолла Хальхали. Свое прозвище он получил за вынесение смертных приговоров, не утруждая себя сбором доказательной базы. Часть осужденных из числа противников режима он расстрелял самолично.
"Монетного султана" приговорили к смертной казни в Иране
Кроме того, Хальхали предлагал снести Персеполис, древнюю столицу Ахеменидской империи, а заодно уничтожить и все остальные доисламские архитектурные памятники как пережиток язычества. Любопытный факт, по непроверенным данным, он проходил лечение в клинике для душевнобольных.
Краткое знакомство с биографией одного из главных должностных лиц исламской республики вполне достаточно, чтобы понять, в чьих руках оказался Иран.
Последствия столь радикальной политики не заставили себя ждать. Тегеран за пару месяцев лишился крупнейших торговых партнеров и взволновал соседей по региону.
Президент Ирака Садам Хусейн, небезосновательно боявшийся популярности идей Хомейни среди иракских шиитов, решил устранить проблему в зародыше и начал вторжение в Иран. Ирано-иракская война продолжалась восемь лет, ни привела ни к каким территориальным приобретениям, обошлась в колоссальную сумму и Багдаду и Тегерану, и унесла жизни по меньшей мере 800 тысяч человек.
Марш иракских полков по иранской земле изрядно охладил пыл аятолл, у которых не осталось ни средств, ни людей для продолжения агрессивной политики. А население роптало, устав от бедности и бесконечной войны. Власти понимали – настало время раскрутить гайки и начать некоторую либерализацию внутренней жизни Ирана.
Возможно, мы ошибались
Современные иранцы очень противоречиво оценивают события тех лет.
С одной стороны, сам факт революции является предметом национальной гордости многих иранцев, символом избавления от иностранного влияния и превращения Ирана в серьезного актора международной политики.
Иран отвергает причастность к нападению на иностранцев в Таджикистане
С другой - иранцы помнят, сколько личной свободы было у граждан во времена шаха и какие возможности были у людей с высшим образованием.
"Если бы Хомейни не позакрывал университеты, был бы я инженером-гидрологом, а не водителем грузовика", - так сказал один из собеседников корреспондента Sputnik.
Больше всего революцией в Иране недовольна молодежь, упрекая верховные власти в лицемерии (дескать, почему в Исламской республике по пятницам пустуют мечети) и неспособности решить проблемы собственного народа. Вестернизацию Пехлеви они считают несомненным благом, а традиционализм аятолл – дикостью и регрессом. Недаром во время массовых протестов 2018 года толпа нередко выкрикивала имя последнего шаха Ирана.
Старшее поколение оценивает Исламскую революцию чуть менее критично, а все перекосы рассматривает как на неизбежную расплату за собственный выбор.
Так, родители одного из иранских знакомых на вопрос, "зачем вы поддержали режим аятолл", ответили просто: мы были молоды, надеялись, что жизнь будет лучше. Что же, возможно, мы ошибались.
