В последние годы, 83-летний народный поэт Таджикистана Мумин Каноат, сторонится обсуждений проблем в таджикском обществе.
"Я, — говорит он, — все равно не могу ничего исправить в одиночку, поэтому вручаю все в руки Божьи".
Творческой личности, по его словам, Бог должен был дать три жизни: на протяжении одной бы он изучал, на второй — применял бы на практике изученное, а на последней — творил.
— К сожалению, этой возможности у меня нет. Теперь на старости лет я пытаюсь наверстать упущенное: не страдать тем, что не могу исправить, а заняться реальными делами, — говорит он. — Такое дело для меня сейчас — научная работа.
Я начал глубоко изучать Авесту и зороастризм, не как религию, а как институт, в основе которого лежит одна истина: благие мысли, благие слова и благие деяния. Весь мир, по сути, стремиться к этому, все религии мира говорят об этом, и нынешняя мировая политика также должна создаваться вокруг этой триады. Одно из направлений моих работ сейчас и заключается в анализе этого.
Таджикское правительство, по мнению Мумина Каноата, нуждается не меньше, чем другие, в глубоком изучении и понимании этой истины.
Он с нежеланием, долго думая, берется рассказать свои мысли о том, где и на чем застрял Таджикистан в своем развитии. Хотя в начале беседы наотрез отказывался комментировать что-то, что касается политики, экономики или общественных проблем. Но душа поэта, как говорится, не вынесла…
Мумин Каноат о Таджикистане и литературе
— Меня, если честно признаться, пугает будущее нашего общества, — говорит он. — Если начать с того, что ближе мне, с литературы, то сейчас таджикская литература не стоит того, чтобы о ней говорили. Я сожалею об этом, но это так. Лично у меня было несколько учеников, но и те, как я вижу по их стихам и высказываниям, оказались не совсем здравомыслящими.
Единственным достойным учеником был покойный Лоик, которого я также ознакомил с новыми течениями в поэзии, в нем я воспитывал свободомыслие и чувство национальной гордости. Но одним воспитанием не получается что-то достичь, если в самом человеке нет необходимой базы. А Лоик был такой личностью, он изучил историю таджикского народа, его великих детей и их творения очень глубоко.
Однако сейчас большинство молодых писателей и поэтов не считают нужным знать свои корни, изучить мировую литературу, искусство, политику, а ведь "сотворить достойное пустыми головами никак нельзя, брать перо в руки с пустым внутренним миром — это грех".
По мнению Мумина Каноата, молодое поколение литераторов нуждается в такой же школе, что существовала в Союзе писателей во времена Боки Рахимзода (с 1948 по 1980 поэт Рахимзода заведовал отделением поэзии и был заместителем председателя Союза писателей Таджикистана — ред.).
Тогда был отдел по работе с молодыми писателями и поэтами. Его представители, как говорит Мумин Каноат, ездили по стране и выбирали таланты с общеобразовательных школ, а потом воспитывали их. Самого поэта в свое время таким образом из Дарваза привез Боки Рахимзода.
Мумин Каноат о таджикском языке
Касаясь вопроса языкознания, поэт отметил, что в наши дни наблюдается интересная тенденция развития литературного языка: одни стараются упростить его до уровня жителей деревни, другие усложнить до неузнаваемости.
— Что самое странное — упростить решили до такой степени, что разговорная речь некоторых территорий Таджикистана стала использоваться на государственном уровне, — говорит он. — Наряду с этим, вторая группа старается максимально улучшить язык, обогатив его искусственным образом чужими, нетаджикским выражениями. И в этом они опираются на диалект жителей Ирана. Поскольку им кажется, все, что бы ни говорили иранцы, это правильно, но не подозревают, что таким образом вносят в речь много арабских слов и делают общение сложным к восприятию.
Мумин Каноат уверен, что природа языка не терпит искусственного внедрения: он, как живая река, выбрасывающая на берег все лишнее и мертвое. Так и произойдет постепенно с таджикским языком, говорит он, сколько бы ни вносили новых чужих слов, они не приживутся.
— Можно брать из других языков, если нет такого аналога в нашем, — считает он. — Я могу сказать, что в советский период таджикский язык даже при обильных интернациональных выражениях был более чистым, чем нынешний литературный. Если взять со времен великого царя Джамшеда, наш язык имеет 7-тысячелетнюю историю.
За этот период он видел многое. До великого Фирдоуси в таджикский язык историки, поэты и писатели ввели много арабских слов. Это все дошло до такой степени, что обычные граждане, прочитав их творения, не могли понять смысл написанного и удивлялись, наш ли это язык. Однако Фирдоуси в своем "Шахнаме" совершил будто невозможное — он принципиально старался не использовать арабские выражения и снизил их до 3 процентов.
Сейчас, уверен Каноат, есть большая необходимость в создании совместной ассоциации персоязычных Ирана, Афганистана и Таджикистана, в задачи которой входило бы очищения языка от чужих слов и превращения его не только в язык свободного общения, художественной литературы, но и науки.
— Ведь смог Абу Али ибн Сина, известный на Западе как Авиценна, создать ряд таджикских терминов по медицине, психологии, химии, физике, астрономии и музыке, — продолжает поэт. — Например, такую болезнь, как "рак" он в своей энциклопедии назвал "ҳазорреша" (дословный перевод: тысяча корней — ред.). Но сейчас, в современной медицине мы используем совершенно другое понятие — "саратон", что также является арабским словом.
Мумин Каноат о молодежи Таджикистана и экстремизме
Но проблема языка или слабой литературы, по мнению Мумина Каноата, это всего лишь верхушка айсберга. Больше всего его пугает нормальное отношение большинства жителей Таджикистана к необразованности.
— Мы всегда кричим о своих великих предках, таких как: Рудаки, Фирдоуси, Саади, Хафиз, Руми и многих других, но почему мы не стараемся быть достойными детьми этих отцов?
Я вижу многих, кто напрасно убивает свое время, не познав в этой жизни ничего нового, не стремясь к развитию, и я снова и снова понимаю, что даже трех жизней глупому мало.
Вот последние интересы некоторых наших граждан к экстремизму и терроризму тоже плод необразованности. Только неуч может позволить себе взять в руки ружье и оправдывать себя тем, что творит зло во имя Господа, не понимая, что идет всего лишь грубое деление мира. В основе таких группировок, как "Исламское государство" нет религии, они просто хотят завоевать полезные и богатые нефтью и газом земли.
— Одна из причин того, что молодежь идет в ИГИЛ, связана с религиозной неграмотностью, но наряду с этим не следует забывать и о том, что таким, якобы потенциальным угрозам извне, способствует внутренняя нестабильность в стране, — уверен Мумин Каноат. — О какой грамотности может идти речь, если внутренние силы не могут найти общий язык, не могут прийти грамотно к консенсусу, если нет по факту политики открытых дверей, о которой так громко твердят.
Вся эта политическая неграмотность, создающая неприятную общую атмосферу, выливается в последних инстанциях в желание изменить что-то насильственным путем. Вот и получается, что весомые и невесомые лица примыкают к террористическим организациям.
По мнению Мумина Каноата, обычно в поездках по Таджикистану и за рубежом, он обращает внимание на то, есть ли кто-нибудь из числа таджиков, кто мог бы стать достойным кадром в Таджикистане, внести что-то новое в систему, повлиять на существующий застой.
— Но нет такого человека, готового лидера, — качает головой поэт, — к сожалению, нет.
