О том, насколько оправданы оценки иорданских экспертов, какими критериями они могли руководствоваться и в целом о религиозной политике современного Таджикистана, рассуждает руководитель Уральского центра РИСИ, колумнист Sputnik Таджикистан Дмитрий Попов.
Восьмой по счёту рейтинг "The Muslim 500" эксперты Королевского исламского центра стратегических исследований Аммана начали с констатации того, что сегодня ислам исповедует почти четверть населения планеты (1,76 млрд жителей). Все они, независимо от гражданства, относятся к мусульманской общине, на которую оказывается разнообразное воздействие — политическое, финансовое, идеологическое, культурное и так далее. Авторы исследования поставили задачу разобраться в том, кто имеет наиболее заметное влияние на "умму", будь то духовные лидеры, политики, спортсмены, артисты и даже экстремисты (хотя в отношении последних особо подчёркивается, что их взглядов исследователи не разделяют).
Другими словами, для попадания в "топ-500 мусульман" имеет значение, скорее, не глубина исповедуемого религиозного чувства (здесь немало лиц, причисляемых к верующим достаточно номинально), а то, насколько сильно решения и поступки участников сказываются на жизни основной массы мусульман.
С этой точки зрения, безусловно, в современном Таджикистане едва ли найдётся более "заслуживающий" внимания составителей рейтинга политик, чем действующий президент. Сложно сказать, рассматривали ли эксперты из Аммана его как практикующего мусульманина, но в аннотации напротив имени Эмомали Рахмона они выделили, что он является главой государства с 1994 года, совершил хадж, взаимодействует с Организацией исламского сотрудничества и изменил фамилию в соответствии с национальной традицией, отказавшись от русского окончания.
При этом авторы не упоминают, что, оставаясь на своём посту многие годы, президент является ещё и проводником современной религиозной политики Таджикистана. Между тем независимое таджикское государство прошло сложный путь, выстраивая отношения с той частью общества, которая видит мир через призму предписаний Корана и хадисов пророка Мухаммада.
В 1980-е годы страна переживала религиозный ренессанс. Но местные богословские школы в советское время были практически разрушены, и новое поколение имамов поехало обучаться в Египет, Пакистан и другие зарубежные центры. Там многие из них восприняли самые радикальные идеи.
Экстремистское прочтение, а вернее сказать, искажение догм ислама стало распространяться на Таджикистан и из соседнего "пылающего" Афганистана, охватывая всё новые умы молодёжи, духовенства и интеллигенции. Возникла критическая масса тех, кто под религиозными лозунгами и с оружием в руках был готов побороться за власть. Всё это наложилось на распад СССР и социально-экономический коллапс начала 1990-х годов. Вспыхнула кровопролитная и разрушительная гражданская война, которая помимо регионального (борьбы нескольких внутритаджикских территориальных объединений) имела и мировоззренческое измерение: столкнулись сторонники светского и религиозного путей развития государства.
Война закончилась подписанием в 1997 году межтаджикского мира, но по факту победу в ней одержали светские силы во главе с президентом Эмомали Рахмоном. В Конституции Таджикистана было зафиксировано, что республика является светским государством, а религиозные объединения здесь отделены от госаппарата и не могут вмешиваться в государственные дела.
Оппоненты власти были в основном сосредоточены в Партии исламского возрождения Таджикистана, которая единственная в Центральной Азии получила легальный статус и стала участвовать в парламентских выборах. Принятие конституции, окончание гражданской войны и признание законной оппозиции в лице ПИВТ стало первой большой вехой и отправной точкой в религиозно-политической стратегии Душанбе. Её дальнейшее развитие было сопряжено с последовательным усилением регулирующей роли государства в религиозных делах общества.
В 2008 году в столице республики начал работу государственный Таджикский исламский институт, рассчитанный на 1,5 тыс. студентов.
Расширены полномочия Комитета по делам религии при правительстве РТ — центрального органа исполнительной власти, уполномоченного по делам религии. Комитет готовит законы в рамках своей компетенции, ведёт регистрацию и осуществляет контроль за религиозными объединениями, согласует избрание имам-хатыбов и имамов мечетей, организует коллективные поездки граждан в хадж и так далее.
В марте 2009 года был принят новый закон "О свободе совести и религиозных объединениях", который ограничил вовлечение несовершеннолетних в работу религиозных объединений и ужесточил процедуры их регистрации и деятельности. С 2010 года в Таджикистан стали возвращать студентов, обучавшихся в иностранных медресе, а с начала 2014 года — выплачивать имамам денежное вознаграждение по контракту с "Исламским центром".
Ежегодно в республике проводятся рейды по закрытию "молельных мест", не соответствующих требованиям законодательства. Так, за шесть месяцев 2015 года была остановлена работа более тысячи неофициальных "мечетей". Всего же по состоянию на начало 2016 года в стране действовали 3,9 тысячи исламских религиозных объединений, в основном мечетей (центральных, соборных пятничных, пятикратных), а также несколько исмаилитских центров.
Параллельно властями предпринимались и предпринимаются шаги, направленные на ограничение роли в духовной жизни граждан проповедников, религиозных и общественных деятелей, отказавшихся встраиваться в новую систему. В конфликте с лояльными государству официальными религиозными структурами находятся известные богословы братья Тураджонзода. Главный же удар нанесён по Партии исламского возрождения Таджикистана, которая осенью 2015 года была обвинена силовыми ведомствами РТ в причастности к попытке госпереворота, признана террористической организацией и ликвидирована. Хотя к этому времени ПИВТ уже утратила прежнюю монополию на "политический ислам" в Таджикистане, партия по-прежнему вызывала опасения как наиболее авторитетная оппозиционная сила.
В целом же в Таджикистане создан и продолжает "оттачиваться" механизм государственного регулирования религиозных отношений. Запущенный процесс административного "упорядочения" религиозной жизни, по всей вероятности, ещё далёк от завершения и происходит он, к сожалению, не без перекосов.
Стоит ли, например, спускать "сверху" темы проповедей? Сомнительно. Однако при всём этом нужно сказать, что текущие подходы властей во многом стали реакцией на попытки сделать ислам инструментом политики, в том числе проводником интересов внешних центров силы и почвой для вербовки адептов радикальных движений.
Ответное "вторжение" государства в столь деликатную сферу было неизбежным: если оно стремится к стабильности, значит, вынуждено предпринимать меры к тому, чтобы оградить верующих от опасных влияний. Но и у государственного регулирования должны быть свои пределы, переступив за которые можно получить обратный желаемому эффект.
