29 октября Таджикистан приступил к перекрытию русла реки Вахш и началу строительства плотины Рогунской ГЭС. Власти республики сделали все возможное, чтобы привлечь к этому событию самое широкое внимание как таджикской, так и международной общественности, несмотря на то что оно, вероятнее всего, нанесёт ущерб наметившемуся процессу потепления в отношениях Душанбе с Узбекистаном.
Это уже второе перекрытие русла Вахша. Первое было произведено советскими инженерами в 1987 году. Но тогда, как известно, вследствие распада Советского Союза работы на гидроэлектростанции были остановлены, а основание будущей плотины, простояв несколько лет, размыто.
С 2008 года Таджикистан, не найдя внешнего инвестора, приступил к восстановлению объекта своими силами. В Душанбе заявили, что Рогун позволит стране преодолеть перманентный дефицит электроэнергии, и не стали отказываться от своих планов, несмотря на сильное противодействие проекту со стороны Узбекистана.
Последний выступил категорически против возведения крупных гидроэнергетических сооружений в верховьях трансграничных рек и наложил ряд жёстких ограничений на взаимную торговлю и транзит.
Новое перекрытие Вахша само по себе не стало неожиданностью. Соответствующие планы были заранее анонсированы правительством РТ, а подготовительные работы к сооружению здесь перемычки велись последние несколько лет.
Вместе с тем определённая интрига возникла уже этой осенью в связи с тем, что в Узбекистане ушёл из жизни президент Ислам Каримов. Последовавшие за этим контакты Душанбе с представителями кабинета Шавката Мирзиёева, который до декабрьских выборов 2016 года исполняет обязанности президента РУ, давали определённую надежду на постепенную нормализацию диалога между соседними странами.
В изменившихся условиях, как казалось, Таджикистан может если не отложить старт отсыпки рогунской дамбы, то хотя бы постараться сгладить эффект, меньше акцентируя на этом публичное внимание. Ведь Рогун остаётся главным камнем преткновения между двумя республиками.
Однако не произошло ни того, ни другого. Перекрытие Вахша не только состоялось, как и намечено, в октябре-ноябре, но и было обставлено в Таджикистане в виде центральной государственной церемонии.
В мероприятии 29 октября принял участие глава государства Эмомали Рахмон. Его сопровождали члены правительства, депутаты обеих палат парламента, представители аккредитованного в РТ дипломатического корпуса, интеллигенция, многочисленная группа молодёжи.
Действие транслировали республиканские средства массовой информации. Стройплощадка была оформлена в цвета национального флага. Все говорило о том, что нынешнее руководство страны придаёт Рогуну значение не только стратегического хозяйственного объекта, а своего рода национальной идеи, а происходящее правильно воспринимать как судьбоносный в истории современного Таджикистана момент.
Впрочем, церемония запомнилась наблюдателям не только этим. Как сообщает пресс-служба главы государства, "Лидер нации Эмомали Рахмон сам сел за руль бульдозера и с 10.00 часов утра до 11.30, то есть полтора часа, сыпал гравий в русло реки Вахш".
Как представляется, этот факт можно и нужно рассматривать глубже, чем просто пиар-акцию, проведённую для укрепления позитивного имиджа президента. С психологической точки зрения, "история с бульдозером" может говорить о том, что Рахмон воспринимает строительство Рогунской ГЭС не только как государственную, но и как личную задачу.
Если сказанное верно и Рогун в Таджикистане стал сродни национальной идеи и личным делом главы государства, вряд ли стоит ожидать, что от него в ближайшей перспективе откажется действующее руководство страны.
Даже если Душанбе будут предложены реальные экономические альтернативы Рогуну (например, в виде строительства серии средних ГЭС), отбросить политические аргументы, которые требуют продолжения этого мегапроекта, будет крайне сложно.
В этой связи возникает вопрос, как отреагирует на очередную демонстрацию таджикской стороной серьёзности своих намерений "обрести энергетическую независимость" правительство Мирзиёева в Узбекистане.
Здесь многолетними усилиями СМИ в общественном мнении сформировано представление о Рогунской ГЭС как об угрозе национальной безопасности. Игнорировать это мнение в условиях предстоящих выборов исполняющему обязанности президента РУ будет недальновидно.
Значит, уместно, как кажется, ожидать какой-то негативной реакции на последние события в Рогуне со стороны официального Ташкента.
Она, в частности, могла бы последовать в форме ноты МИД, острых публичных заявлений в адрес Душанбе, а также "заморозки" текущих переговоров двусторонних рабочих групп (о возобновлении прерванного в 1992 году прямого авиасообщения между соседними странами и смягчении Узбекистаном визового режима для ряда категорий таджикских граждан).
Однако пока, как обращают внимание многочисленные наблюдатели, узбекское руководство ведёт себя непривычно сдержанно. Непривычно, потому что ранее узбекская сторона незамедлительно реагировала на всё, что было связано с "проблемой Рогуна".
Ещё летом этого года, когда таджикские власти нашли для продолжения строительства ГЭС зарубежного подрядчика (им стала итальянская компания Salini Impregilo, пообещавшая запустить первые агрегаты в течение двух лет), из Ташкента сразу последовало письмо с протестом на имя премьер-министра РТ Кохира Расулзоды. Почему же сегодня нет подобных протестов? Или, по крайней мере, о них не известно публично?
Версий на этот счёт несколько. Первая — в Ташкенте выдерживают паузу и проводят переоценку отношений с Таджикистаном. Пока идёт выработка новой стратегии узбекские официальные лица уклоняются от резких и эмоциональных оценок ситуации в соседней стране. Новая стратегия будет реализовываться, вероятно, уже после декабрьских выборов.
Но, как можно предположить, уже сегодня при её формировании во внешнеполитических ведомствах РУ учитывают, что первые шаги, предпринятые в посткаримовский период навстречу Душанбе, видимым образом никак не повлияли на планы таджикского руководства в отношении Рогуна.
При этом пафос национального праздника, которым в Таджикистане сопровождались события 29 октября, даст в узбекском истеблишменте дополнительные аргументы, прежде всего, сторонникам жёсткой линии.
Второе объяснение исходит из того, что текущая сдержанность узбекской стороны продиктована реалистичной оценкой перспектив завершения Рогуна.
Не исключено, что в Ташкенте скептически относятся к возможностям Таджикистана самостоятельно достроить столь дорогой и технически сложный объект, а главной тактической задачей видят недопущение иностранных инвесторов и специалистов к проекту.
Так, стоимость станции, исходя из оценки, заложенной таджикскими властями в контракт с упомянутой Salini Impregilo, превышает 3,9 млрд долларов — астрономическую для современного таджикского государства сумму, набрать которую без внешней поддержки будет весьма затруднительно, даже если растянуть стройку на десятилетие.
Что же касается самого перекрытия Вахша, то в Узбекистане наверняка известно о тех сомнениях, которые по этому поводу высказывали многие технические специалисты, отслеживающие тему.
Сомнения касались готовности сопутствующей инфраструктуры (в частности, туннелей "искусственного русла" для отведения воды) и наличия достаточного количества техники и материалов для интенсивной отсыпки перемычки.
В осенний период, когда уровень воды в реке спал, перекрытие Вахша носило характер политического действа. Реальным же испытанием на прочность самой конструкции станут ближайшие сезонные паводки. Возможно, в Ташкенте решили подождать весны.
