"Земля неверных" в стране талибов: чем удивляет современный Афганистан
© Foto / Святослав Каверин
Подписаться
Эксклюзив
Можно ли в одиночку провести научную экспедицию в одном из самых труднодоступных регионов Афганистана и вернуться живым и невредимым
ДУШАНБЕ, 23 июн — Sputnik. После победы талибов* Афганистану предрекали коллапс, хаос и полную международную изоляцию. Этого не случилось – новые власти, даже при своей очень сомнительной репутации, сразу принялись налаживать заграничные контакты, искать инвесторов и даже пытаются если не развивать, то хотя бы не препятствовать туризму.
Сейчас большинство путешественников – в основном, из Европы - едут в Афганистан, чтобы пощекотать себе нервы и похвастаться в соцсетях, что лично посетили опасный край "победившего шариата". И хотя число террористических атак в стране значительно сократилось, такая погоня за острыми ощущениями иногда заканчивается трагично – так, в мае группа испанских туристов была расстреляна неизвестными в провинции Бамиан.
Однако есть и те, кто едет сюда налаживать бизнес или даже проводить научные исследования. Одним из первых, кто совершил путешествие в Афганистан при талибах* стал Святослав Каверин – этнограф и коллекционер, сотрудник Института востоковедения РАУ.
В ходе поездки он посетил один из самых труднодоступных регионов страны, благополучно вернулся и даже по горячим следам выступил с докладом в НАНТ. В рамках подготовки к новой поездке на Восточный Гиндукуш, Святослав поделился со Sputnik Таджикистан впечатлениями о путешествии по стране и рассказал, как изменился Афганистан под властью "боевых мулл".
- Как долго ты готовил экспедицию и как выбирал маршрут?
Уже несколько лет я планировал поездку, но откладывал много раз: то случился коронавирус, то афганское правительство рухнуло, то с курсом валют было нехорошо.
Что важно, я был очень сильно привязан к сезону, поскольку зимой в Афганистане не только скучновато, но и, как выяснилось на личном опыте, - очень холодно без отопления. Например, в октябре-ноябре мне приходилось спать под двумя одеялами и в куртке. Беззаботно зимовать в Афганистане можно лишь в каком-то условном Джелалабаде, где "ҳамеша баҳор" (вечная весна). Но вообще, побыть одному в поездке удавалось редко.
Долгое время хотелось попасть в страну на Навруз и там же праздник отметить. Это было бы весьма интересно даже при талибах* - разумеется, в домашнем формате. Но как сезон ни выбирай, меня в Афганистане ждали многие друзья и знакомые, с кем мы долго общались онлайн или встречались прежде. Отказываться от приглашений и предложений, откладывая поездку, было уже совсем не удобно.
Виды в селении Амешдеш
© Foto / Святослав Каверин
Тем более я понимал, что каждый подобный выезд - это рост над собой. Рост как антрополога, как человека, исследующего языки, и даже личностно: поставить перед собой цель и реализовать ее, вырвавшись из зоны комфорта.
Кроме того, очевидно, что в Афганистане начался новый период истории. А значит, появились и новые перспективы. Как говорится, время кризиса - время возможностей.
- О каких именно возможностях идет речь?
Самые очевидные перемены заметны в логистике. Сейчас исключительно редкий период в истории Афганистана, когда путешественник может посетить все 34 провинции страны. Даже те многие, что были закрыты при прежнем правительстве по соображениям безопасности на время спецопераций против талибов*.
Проблем с транспортным сообщением в этом смысле нет. Но и комфорта нет тоже. Точнее, он стоит больших денег. Например, если бронировать из северной провинции Тахар до Кабула легковой автомобиль с водителем "дарбас" (целиком), то это обойдется примерно в 100 долларов за 12 часов пути.
- Оформить документы и пройти границу удалось без проблем?
Возникали бюрократические сложности, но без особых проблем. Коллега из блогосферы написала, что решила подаваться на афганскую визу, и я понял, что этим поводом для визита в консульский отдел посольства нужно воспользоваться. Оформили наши документы в Москве быстро: ее "срочную визу" - за сутки, мою - за три дня. Взял месячную туристическую - с возможным продлением на второй месяц и еще раз на пару недель максимум. В общей сложности 10 недель и получилось.
Добирался я через Таджикистан: сперва прилетел из Москвы через Казань в Душанбе, где провел шесть дней, а затем три часа на авто до границы - и по земле заехал в Афганистан через пункт Шерхан-Бандар.
Заведение рядом с Шерхан-Бандаром
© Foto / Святослав Каверин
Следующей точкой маршрута был город Кундуз, "старая крепость". При разговоре с местными выяснилось, что в день приезда знаменитый перевал Саланг был закрыт для проезда на юг, движение открыто лишь на север. Это означало, что в Кабул я смог бы проехать только через день. Передо мной стал выбор: проехать восточнее в провинцию Тахар, к семье друга, либо отправиться на запад в Мазари-Шариф с британским туристом, который составил мне компанию из Душанбе.
Я выбрал Тахар и поехал в гости, где меня отлично принимали. Другую ночь провел в пути до Кабула, пытаясь дремать на переднем сиденье рядом с водителем автобуса. Ехать было тяжело и уныло, однако эти впечатления скрасило гостеприимство в Кабуле - хотя порой и слишком навязчивое.
Вообще же основные проблемы в путешествии по Афганистану связаны с расстройствами пищеварения, значительно реже - простуда или вши. У местных жителей главная беда - безработица, отсутствие регулярного и достаточного заработка. Проблемы с образованием, здравоохранением и общественно-политическим дисбалансом на это влияют косвенно. Пока же люди в целом рады, что война в стране будто бы кончилась.
- На твой взгляд, как изменилась столица с момента прихода "Талибана"* к власти?
В прошлые мои приезды я минимально взаимодействовал с официальными учреждениями. Но в целом впечатления такие, что при новом режиме, как ни странно, люди стараются работать, а не просто пить чай и занимать кресло, полученное по родственным связям.
Например, по текущим правилам, все иностранные туристы, желающие провести время в определенных городах и глубинке, должны сперва посетить Министерство информации и культуры в Кабуле и составить там прошение о доступе в конкретные провинции. Дальше с этим прошением нужно проехать в департамент туризма, где лист забирают и выдают полновесное разрешение на посещение провинций по списку.
Оформление бесплатно, и в каждом учреждении занимает час-два. Ожидание не бесполезно: стоит познакомиться и пообщаться, обменяться номерами телефонов на всякий случай.
- То есть ощущение нормально работающего государства?
Бесспорно, у Исламского Эмирата свои собственные, весьма оригинальные понятия о том, что такое нормально работающее государство. Хотя бы потому, что в других исламских странах подобную государственную модель сейчас вообще никто не строит, и оценивать ее не собираюсь.
Но некоторых конструктивных результатов в работе бюрократии новый режим как-то добивается. Причину подобных организационных решений мы можем видеть как в имиджевой стороне вопроса - то есть в репутации в глазах внешних наблюдателей (от политиков и служащих до блогеров и туристов), так и в объективном стремлении наладить работу хоть какого-то жизнеспособного административного аппарата.
Парк на территории королевского дворца Даруламан на юге Кабула
© Foto / Святослав Каверин
Любопытно, что коммуникация служащих разных ведомств Афганистана происходит преимущественно через мессенджер WhatsApp. Мобильную связь никто не отменял, но пересылка файлов и голосовых для местных функционеров оказалась намного удобнее. Как шутили знакомые: если отключить WhatsApp, взаимодействие между госорганами рухнет.
Успех общения с ведомствами зависит также от целей визита и места пребывания. Например, при посещении провинций следует заходить в департамент информации и культуры и там получать разрешение локального уровня. Так, в провинции Кунар обстановка точечно осложнена присутствием неких таинственных опасных элементов, поэтому сопровождающий меня друг получил рекомендацию посетить уездное управление тоже и запросить там дополнительное разрешение.
- А нет ли противоречий между центральными и провинциальными органами власти?
В этом смысле бюрократическая конфронтация присутствует, но скорее на уровне менталитета, а не конкретно Кабула и регионов (хотя бы в текущий период, как мне показалось). На практике это значит, что любой уездный функционер порой может считать себя главным начальником.
То есть "синдром вахтера" в Афганистане распространен очень широко. И в каждом конкретном месте власть представлена не губернатором или конкретным руководителем талибов*, а конкретным вооруженным человеком, что стоит напротив тебя. Даже если он, как бюрократ, вооружен не "Калашниковым", а шариковой ручкой.
- Возвращаясь к Кабулу - какие перемены заметны более всего? И есть ли они?
Вообще, изменение облика Кабула стоит рассматривать, опираясь на объективные данные, а не на негативные стереотипы или, наоборот, некие позитивные ожидания.
В 2020 году случился коронавирус, который проредил ряды уличных торговцев и местного бизнеса. В следующем году случился переворот, смена политического режима. Затем прошло два года правления талибов*.
Поначалу многие магазины там действительно закрылись. Но потом на места прежних торговцев пришли новые люди. Так, в соседних переулках, примыкающих к т. н. Chicken Street, я увидел множество магазинов-дуканов, продающих антиквариат, резное дерево и ковры. Есть клиентура.
В целом по городу открылось много новых сервисов. Обратил внимание, что из фастфуда стало больше пиццерий, стала заметнее доставка еды по городу, появилось много точек продажи фруктового мороженого kulfi с опрятными продавцами в сетевой униформе.
Бесспорно, визуальный облик города также изменился. Многие образцы настенной живописи - муралы - в административном районе Вазир Акбар Хан оказались закрашены и перекрыты религиозными надписями на языке пашто.
Однако ряд прежних художественных арт-объектов сохранился. И даже не у всех изображений людей замазаны лица. Да и за пределами Кабула я отмечал, что многие росписи на городских стенах и рекламные фотографии на вывесках не подвергались топорной "цензуре". Локально кое-где даже виднеются трафаретные призывы оппозиции: надпись "Женщины, восстаньте!" или портрет легендарного панджшерца с комментарием в духе "Масуд, мы все потеряли".
Публично музыку не слушают, но в машине с поднятыми стеклами - большинство людей. А вечерами порой слышно, как по улочкам проносятся водители, у которых окна открыты и песни звучат на полную громкость.
Аналогично и в горах. Благообразные слушают нашиды акапелла, большинство же - индийскую и афганскую эстраду и народную музыку. Ожидание расправ над музыкантами после относительного недавнего публичного сожжения конфискованных инструментов в Кабуле не оправдалось, к счастью.
Отдельные эксцессы могли иметь другую подоплеку: так, нуристанский певец Moslem Golzar был убит в июне 2023-го в результате мести, а не религиозных соображений.
- Один из самых острых и обсуждаемых вопросов касательно политики новых властей - это положение женщин в Афганистане. Со стороны заметны какие-то серьезные изменения в "женском вопросе"?
Легко заметить, что присутствие женщин на улицах сократилось. Хотя в спальных районах и на базарах их по-прежнему немало, особенно в современной части Кабула, в "Новом городе", где чуть более свободные нравы.
И, как я мог отметить, женщин в закрытых синих бурках на улице стало меньше. Могу только предположить, что те, кто в прежние времена ее носил, теперь почти безвылазно сидят дома. А те, кто смело ходили на улицу раньше, это делать продолжают (была бы работа). И даже могут не закрывать лицо медицинской маской, которая в последние годы стала заменять никаб.
Хотя стоит отметить, что в случае с маской имеется простое практическое объяснение. И мужчины, и женщины носят ее просто для защиты дыхания, поскольку в Кабуле и около больших дорог воздух достаточно грязный, а одной из главных бытовых проблем в Афганистане является пыль.
- Насколько понимаю, после завершения всех дел в Кабуле ты направился в сторону главной цели путешествия - в Нуристан?
Да, я уже много лет мечтал попасть в ряд восточных провинций между течением реки Кабул и хребтом Гиндукуш, где в труднодоступных долинах до сих пор проживают носители малых индоиранских языков, частично сохранившие некоторые пережитки древних, уже исчезнувших культур. Прежде этот регион действительно именовался "Кафиристан", "Земля неверных".
До конца XIX века горские общины здесь тысячелетиями никому не подчинялись. Без прямого контакта с цивилизацией они отправляли местные культы, имеющие лишь отдаленную связь с ведическим индуизмом. В почете были как божества, так и различные духи, которых до сих пор боятся.
Директор школы селения Куштеки в пещерном убежище язычников над долиной.
© Foto / Святослав Каверин
То есть это был довольно глухой угол - такая характеристика вполне себе актуальна. Даже сейчас органы власти в этом регионе присутствуют лишь в административных центрах.
Непосредственно селяне живут своей жизнью, которую больше контролируют муллы и традиционное самоуправление, нежели аппарат государства. В горных долинах самоуправление вообще достаточно развито, и предположу, что подобную ситуацию можно экстраполировать на многие части Афганистана.
- Правильно ли я понимаю, что там, где нет специально назначенных чиновников, Кабул делегирует муллам функции госаппарата?
Поскольку в основе нынешнего государства лежит исламское право, то мулла здесь выступает естественным союзником подобной государственной власти. Но это, конечно, мое субъективное умозаключение.
В целом у нынешнего режима просто нет возможности и необходимости крепко контролировать каждый населенный пункт. Поэтому в Нуристане - как и много где - действует некий компромисс, выраженный в формальной лояльности местного населения Кабулу.
Встреча старейшин народа пашаи из двух селений для примирения кровной вражды.
© Foto / Святослав Каверин
В любом случае радует, что сейчас появились новые возможности для посещения и исследования многочисленных провинций, что прежде было трудно и маловероятно. И будем надеяться, что на ближайшее время эти возможности сохранятся, поскольку никто не предугадает, что станет с Афганистаном через год, два или три.
- На твой взгляд, есть предпосылки, что обстановка в стране может кардинально поменяться?
Как только внешние игроки захотят дать денег той или иной достаточно влиятельной группе сил, которая находится в оппозиции нынешней власти, ситуация может резко измениться. Правда, пока денег не дадут - ничего не изменится, потому что такие афганцы без денег ничего не делают. Особенно - без чужих денег. Это имеет свою логику.
- С точки зрения твоих исследовательских целей, каким был итог твоего путешествия?
Основная часть маршрута пролегала в долине реки Печ и ее притоков, во многом повторяя путь советской геологической партии 1963 года. Переводчиком в ней выступал ленинградский лингвист Грюнберг, чьи полевые материалы послужили стимулом и основой для новой экспедиции.
Теперь мне удалось посетить 24 селения в 11 долинах провинций Нуристан, Кунар, Нангархар, не считая транзита через десяток провинций и работу с информантами в Кабуле и Джелалабаде. Текущие обстоятельства и возможности ведения работы определили ее ограниченный и разведочный характер.
Встреча старейшин народа пашаи из двух селений для примирения кровной вражды.
© Foto / Святослав Каверин
В ходе поездки были записаны материалы на 5 дардских языках (пашаи, гавар-бати, глангали, вотапури, сави) и 4 нуристанских, с диалектами (кати; прасун; вайгали, трегами, земиаки; ашкун, вамаи). Из иранских - мунджанский, шугнанский, ормури, парачи. На государственных языках пашто и дари (иранской группы) также был записан существенный объем аудио, они использовались для коммуникации с информантами (реже - английский и русский).
Цифровым результатом состоявшейся поездки стали пара сотен часов интервью и прочих аудиоматериалов по языкам и этнографии, а также более 6000 фотоснимков и 15 часов видео. Также несколько друзей и новых знакомых оптом поделились медиаколлекциями с карт памяти своих смартфонов - как собственными снимками и записями, так и скопированными прежде.
Веранда дома с традиционными резными столбами.
© Foto / Святослав Каверин
В багаже я привез многочисленные книги по местным языкам и культуре. А также образцы предметов традиционного костюма, которые мне подарили жители различных уездов в провинциях Нуристан, Нангархар и Кунар. Люди хотят, чтобы их культура, их образы, лица, голоса были представлены на выставках в различных учреждениях России. Названия тех мест до сих пор знают преимущественно "шурави", служившие в 80-х, и совсем не в том контексте, трагическом.
- Расскажи, как ты обратно добрался в Таджикистан. Без приключений? Не было ли проблем с багажом?
Что ж, это самостоятельное приключение, хотя все завершилось благополучно. Перво-наперво проблемой стало то, что с конца октября на перевалах выпадает снег. Междугородний транспорт может "встать" в любой день на десятки часов, пока путь расчищают. В то же время туннель через перевал Саланг - построенный советскими специалистами - наконец решено было закрыть на ремонт.
Западнее перевал Шибар, известный плохими дорогами, регулярно засыпало снегом. Оставался восточный путь через провинцию Панджшер и перевал Хавак, новая дорога, но и там осадки регулярно создавали проблему. Мне требовалось точно прибыть в Душанбе к 15 ноября для участия в конференции по языкам Бадахшана, где я прочитал доклад о положении народа и языка долины Мунджан.
Решено было взять авиабилеты, чтобы долететь за один час в Мазари-Шариф, далее часа четыре на такси до Кундуза, и затем утром еще час до границы. Все бы хорошо, но в Кабуле мы с другом из нуристанского народа катэ застряли в бестолковой пробке перед аэропортом, опаздывая на рейс, хотя и выехали не слишком поздно.
Далее на рамке в аэропорту "вахтеры" дотошно проверяли багаж, не пропуская камни, керамику, даже грунт! Дескать, все, что происходит из недр Афганистана, вывозу не подлежит. На требование показать конкретный закон или распоряжение ответ один: "Закон здесь я". В следующий раз на все проблемные предметы нарочито запрошу разрешения.
Чимбалек – топор народа пашаи из провинции Нангархар
© Foto / Святослав Каверин
Конечно, на рамке я нервничал из-за абсурдности ситуации: летим внутренним (!) рейсом, до отправления остается всего ничего, а несколько сумок багажа деловито рассматривают в подробностях. Так-то рассчитывал на досмотр уже в Кундузе у границы, а все "забракованное" просто увез бы мой друг в Кабул обратно.
К счастью, деликатный сервис и хорошее питание на рейсе KamAir (который был на два часа задержан) сгладили впечатление от безумного утра. Далее в Мазари-Шарифе нас радушно встретил отец приятеля, их семья какое-то время жила в Краснодаре, мы пообщались на русском. Он же посадил нас на такси до Кундуза.
Проходя досмотр на афганском КПП, я не лишился вообще ничего (все "сложное" уже вынули в Кабуле), но изрядно удивил бородачей засушенными образцами горского сыра и словарями едва известных языков. Каков вопрос, таков и ответ: "Зачем?" - "А почему мы бы и нет? Надо".
Некоторые вопросы о книгах и народных украшениях возникли на таджикской границе у Нижнего Пянджа, но раз такое пропустили соседи, оспаривать на этой стороне и смысла нет. На парковке за КПП ожидать появления случайного попутчика пришлось долго, но в итоге к ночи я улегся на квартире в столице Таджикистана и утром направился на конференцию в Институт языка и литературы им. Рудаки.
* Организация находится под санкциями ООН за террористическую деятельность.
