Ни начало мобилизации, ни референдумы и предстоящее присоединение к России четырех бывших областей Украины пока что не повлияли на представление Запада о том, что же происходит, не привели к пониманию того, с чем он имеет дело, к осознанию того, чем является "вторжение России на Украину", пишет колумнист РИА Новости.
Нет, стали чаще звучать призывы к переговорам, но в целом Запад по-прежнему считает (делает вид), что речь идет о конфликте двух государств, в котором он поддерживает одну из сторон и имеет все шансы на победу.
Да, добиться этого будет нелегко, но если слишком не перегибать палку в поддержке Украины (чтобы не давать Путину повод применить ядерное оружие), то рано или поздно Россия проиграет — примерно такая логика все еще является господствующей у западных элит. Поэтому обсуждаются самые разные варианты завершения конфликта, но практически все они сводятся к поражению России.
В этом смысле очень примечательна статья одного из ведущих обозревателей The New York Times Томаса Фридмана "Три пути к эндшпилю путинской войны", написанная по итогам его разговоров с европейскими чиновниками, бизнесменами и экспертами.
То есть это такой обобщенный взгляд не одних англосаксов, а в целом атлантистов. При этом Фридман тревожится насчет склонности европейцев к "покупке мира с Путиным", но самое интересное в другом.
Он суммирует все высказанные в беседах с европейцами варианты и насчитывает всего три:
"Исход 1. Полная победа Украины, из-за чего Путин может сделать нечто безумное, столкнувшись с перспективой разгрома и унижения.
Исход 2. Грязная сделка, в результате которой Путин добивается прекращения огня и прекращает свои разрушительные действия. Но это вносит раскол в ряды западных союзников и вызывает ярость у многих украинцев.
Исход 3. Менее грязная сделка. Мы возвращаемся туда, где все находились до начала путинской операции. Украина может с этим смириться. Может быть, с этим смирится даже российский народ, но для начала надо будет свергнуть Путина, так как он ни в коем случае не признает, что эта его авантюра была совершенно напрасной".
Первый вариант Фридману очень нравится, хотя он и не слишком верит в него. Главное условие для него - Российская армия должна начать разваливаться, в том числе и потому, что военные не верят в цели войны.
Фридман даже приводит слова Джона Керри о войне во Вьетнаме: "Как можно требовать от человека погибать за ошибку?" — уверяя, что многие русские солдаты теперь задают себе этот же вопрос. Сравнение с войной во Вьетнаме, конечно, поражает, но только русских, для Запада такое вполне сойдет.
В этом варианте Фридмана пугает только то, что в случае поражения Путин применит ядерное оружие, но пытается шутить (или говорит серьезно — что еще глупее) на тему того, что "я искренне надеюсь, что у ЦРУ есть тайный план, как нарушить путинскую систему подчинения, чтобы никто не нажал на кнопку".
Понятно, что вариант победы Украины стал популярней на Западе после нашего недавнего отступления в Харьковской области, но ведь и летом была масса свидетельств того, что рассуждения о победе над Россией на поле боя не являются для Запада просто пропагандистским клише.
То есть Запад упорно не хочет расставаться с верой в возможность военного поражения России, несмотря на то что подобный самообман будет очень дорого стоить — прежде всего самому Западу. Дорого — потому что ставки на победу над Россией растут по мере роста того ущерба, который уже несет Запад, — не только экономического, но и, что еще важнее, геополитического.
Ведь когда вы уверяете весь мир в том, что ни за что не позволите России победить, то вам придется потом платить за это реальным обрушением своего геополитического влияния.
Именно поэтому те на Западе, кто осознает подобную перспективу, все чаще говорят о необходимости искать компромисс с Россией — то есть то, что Фридман называет "грязной сделкой". Она сама по себе уже приведет к расколу на Западе, но все-таки это будет меньший ущерб, чем при полном проигрыше ставки на "победу Украины".
Да, сейчас подобная сделка в принципе невозможна — но интересно, что Фридмана пугает сама ее перспектива, он предупреждает, что "многие европейские лидеры обеими руками ухватятся за такую сделку, хотя вслух об этом говорить не станут", приводя цитату одного "отставного и весьма высокопоставленного европейского государственного деятеля, попросившего не называть его имя":
Цель Украины — победить. У Европейского союза она немного иная. Он хочет мира, и если за мир надо заплатить, некоторые лидеры в Европе готовы выложить правильную цену. США далеко, сказал он, и для них совсем неплохо, если этот конфликт будет продолжаться, ослабляя Россию и лишая ее возможностей для осуществления других военных кампаний.
Безусловно, ЕС сейчас более сплочен, чем до начала военных действий. Но в ближайшие месяцы ситуация может существенно осложниться. В ЕС возникнет большой раскол, и ему будет все труднее, потому что цели будут все сильнее меняться. Даже если официальные заявления останутся прежними, в Европе исчезнет единство по поводу того, что делать с этим конфликтом.
Он не станет задавать важный вопрос, прав ли Путин и существует ли угроза. Он будет спрашивать, как справиться со всей этой ситуацией, особенно когда возникнет негативная реакция общественности из-за невзгод зимнего времени.
Некоторые европейские лидеры начнут спрашивать: "Нельзя ли найти выход через переговоры?" Конечно, многие, например, страны Прибалтики, будут на сто процентов поддерживать Зеленского. Но остальные вряд ли захотят замерзать ради Донецка или Луганска".
Это позиция реалистичной части европейских атлантистов, которые просто прогнозируют наиболее вероятное развитие событий в ЕС. Понятно, что Фридману (то есть англосаксам и радикальной части европейских атлантистов) она не нравится, но он предупреждает, что этот вариант вполне реален (называя сторонниками такого подхода еще и трампистов в американском конгрессе).
При этом Фридман видит и еще один способ продвижения к этому варианту — и даже считает его наиболее вероятным:
"В этом случае Путин будет упорствовать, стараясь отхватить хотя бы какой-то кусок Украины, нанести побольше ущерба неподконтрольным ему украинским городам и провести через свой марионеточный парламент закон, позволяющий четырем занятым Россией украинским регионам провести "референдумы" о присоединении. <...> Подать Киеву, Америке и ЕС сигнал: "У меня по-прежнему много ракет и ни капли совести. Если не дадите мне возможность сохранить лицо, чтобы я мог как-то оправдать эту спецоперацию перед своим народом, я основательно разрушу эту страну. Вспомните Грозный и Алеппо".
То есть принуждение Запада к заморозке конфликта через его эскалацию — в этом якобы и есть цель мобилизации в России. Результат, по Фридману, может быть тот же: Запад согласится на "грязную сделку".
Впрочем, у Запада есть надежда на лучший вариант, который Фридман называет "менее грязной сделкой", — то есть отвод российских войск на линию до 24 февраля (что означает и оставление Херсонской и Запорожской областей). Условия для него, впрочем, еще более фантастические, чем для первого, — с "полной победой Украины":
"Насколько я могу себе представить, Путина наверняка придется свергать либо силами массового движения протеста, либо в ходе дворцового переворота. Всю вину за военные действия можно будет возложить на него, а Россия сможет пообещать снова стать хорошей соседкой, если Запад отменит свои санкции. Зеленскому придется забыть о своей мечте вернуть захваченные Россией в 2014 году украинские территории, но Украина сможет начать процесс восстановления и возобновить процесс вступления в Евросоюз, а может, даже в НАТО".
Ну да, конечно, Россия кончает жизнь самоубийством, а Украина вступает в НАТО — мечты, мечты.
И хотя Фридман оговаривается, что он не настолько наивен, чтобы верить в то, что, даже если Путина удастся заменить Навальным, с Украиной будет легко договориться о прекращении огня, и даже осознает, что "на смену действующему президенту может прийти кто-то еще хуже, человек из ультраправого лагеря, который скажет, что Путин сражался недостаточно упорно или что генералы саботировали его приказы", либо же на "смену Путину придет вакуум власти и беспорядок (и это в стране, где тысячи ядерных боезарядов)", — все равно видно, что этот вариант ему очень нравится.