ДУШАНБЕ, 11 окт — Sputnik. Президент России Владимир Путин встретился в Стамбуле с главой Турции Реджепом Эрдоганом. Главам двух государств было что обсудить и что подписать, считает политолог, доцент финансового университета при Правительстве России Геворг Мирзаян.
Фрукты и газ
Содержательные итоги визита состоят в основном из двух решений. Во-первых, на российский рынок возвращаются "безопасные" для российского сельского хозяйства турецкие цитрусовые и косточковые товары (персики, абрикосы), чей оборот в 2015 году составил 500 миллионов долларов. По растущему российскому агросектору (ожившему в ходе санкционных войн между Россией и странами Запада) это никак не ударит, поскольку персики в российских теплицах пока не растут.
Учитывая специфику российско-турецких отношений за последний год, неудивительно, что в российском обществе существуют разные оценки итогов визита. Одни говорят о том, что Москва и Анкара наконец-то смогли преодолеть последствия разрыва (спровоцированного внешними силами, по указке которых турецкий летчик и сбивал российский самолет) и теперь возвращаются к стратегическому партнерству с выходом чуть ли не на дальнейший союз. Другие же резко критикуют Путина за то, что он простил Эрдогана. И уверяют, что турецкий нож, "вынутый из российской спины", в любой момент может оказаться там снова.
Как обычно, истина посередине. Безусловно, "втыкать нож в спину России" из-за того, что так захотят американцы, Турция больше не будет. Эрдоган прекрасно выучил уроки прошлого года. Разрыв с Россией не только стоил ему больших денег — он привел к изоляции Турции. Анкара больше не могла использовать рычаг в виде "особых отношений с Россией" для защиты своих интересов в Вашингтоне и Брюсселе, из-за чего те же американцы игнорировали турецкие интересы в курдском вопросе.
Однако у турецкого президента достаточно своих оснований для того, чтобы если уж и не воткнуть, то хотя бы полоснуть ножом по российской спине. Ну а уж грозить им Турция будет регулярно.
Какие такие союзники?
Все разговоры о российско-турецком союзе разбиваются о рифы стратегических противоречий между двумя странами. Прежде всего, по Крыму, Кавказу и Сирии.
Ни для кого не секрет, что в период украинского господства над Крымом Анкара вырастила ряд крымско-татарских активистов, а сейчас активно финансирует запрещенную в России группировку "Меджлис". Безусловно, Турция не будет обучать крымско-татарских боевиков для диверсионной деятельности на полуострове (по крайней мере, это было бы весьма неразумно). Не станет она покупаться и на предложение Петра Порошенко, пообещавшего "после освобождения Крыма" создать там крымско-татарское государство — то есть де-факто сателлита Турции.
Однако Эрдоган не хочет и отказываться от поддержки "Меджлиса крымско-татарского народа". Не то что ему жалко потраченных денег — сами по себе отношения между Турцией и "Меджлисом" являются одним из воплощений неоосманизма, предусматривающего теснейшую связь между турками и тюркскими народами и являющегося одной из основ турецкого национализма. Отказ от "Меджлиса" оттолкнет от Эрдогана и его Партии справедливости и развития националистический электорат (за счет привлечения которого он и смог добиться победы на прошлых парламентских выборах).
Поэтому Турция продолжит поддерживать "Меджлис", и эта ее политика (на фоне проводимой силами ФСБ РФ зачистки полуострова от радикалов и невольной ассоциации Анкары со всеми ответными террористическими угрозами, исходящими от "Меджлиса") будет вызывать серьезные проблемы в отношениях с Москвой.
Болевые точки Кавказа и Сирия
На Кавказе сейчас есть как минимум три точки напряжения. Во-первых, это Северный Кавказ. Да, Турция уже не оказывает северокавказским боевикам той поддержки, которая была в 90-е годы, однако вопрос, скорее, переведен в "режим ожидания". Учитывая численность представителей северокавказской диаспоры, проживающей в Турции, а также большие амбиции турецкого руководства, не исключено, что в какой-то момент "спящие проснутся".
Точкой напряжения настоящего времени является, безусловно, армяно-азербайджанский конфликт. Турция, напомним, военно-политический союзник Азербайджана и участник проекта по блокаде Армении (члена ОДКБ и ЕАЭС). Анкара втянута в Карабахский конфликт, причем у Турции здесь очень мало пространства для маневра. Любые попытки склонить Эрдогана к компромиссному решению или к вариантам по снижению рисков сталкиваются с крайне сложными армяно-турецкими отношениями (справедливый, но неприемлемый для Анкары вопрос признания геноцида армян и территориальные претензии армян к туркам).
Наконец, точкой напряжения будущего является Грузия. В Тбилиси очень озабочены резким ростом влияния Анкары на Аджарию, а также заявлениями отдельных турецких политиков о том, что это исконно турецкая земля — со всеми вытекающими последствиями. Некоторые представители грузинской власти хотели бы сбалансировать турецкое влияние российским, что в перспективе может привести к столкновению российско-турецких экономических интересов на грузинском пространстве.
Что же касается Сирии, то здесь, безусловно, Россия и Турция достигли определенного прогресса. Анкара начала процесс нормализации отношений с правительством Башара Асада и "подзакрыла глаза" на операцию по освобождению Алеппо от протурецких боевиков. В ответ Москва, Тегеран и Дамаск развязали туркам руки в вопросе ликвидации амбиций сирийских курдов — все равно последние являлись американскими клиентами. Однако это не решило фундаментальной проблемы — судьбы той части протурецкой оппозиции, которая не хочет договариваться по-хорошему с Асадом.
После освобождения Алеппо союзники возьмутся за Идлиб и будут закрывать сирийско-турецкую границу, и вот тут уже туркам придется определяться. Либо бросать на произвол судьбы радикальную часть боевиков, либо предпринимать какие-то шаги в их защиту.
Судя по всему, во многом решение будет зависеть от того, какими окажутся российско-турецкие отношения в конкретный момент времени.
Договорились?
Именно поэтому нужно говорить не о союзе, а о тактическом партнерстве двух заинтересованных сторон в целях реализации каждой из них своих среднесрочных задач. Но можно ли в рамках этого партнерства реализовывать такой долгосрочный стратегический проект, как "Турецкий поток"?
Напомним, что вообще идея о строительстве альтернативных потоков возникла из-за ненадежности Украины как транзитера российского газа, — Киев пользовался наличием транзитной трубы и регулярно шантажировал Россию. Однако представляется, что в случае строительства "Турецкого потока" Россия меняет Украину на куда более опасного транзитера — хотя бы потому, что Анкара будет требовать не только деньги, но и политические уступки.
Сама концепция превращения Турции в крупнейший энергетический хаб Европы создавалась именно для того, чтобы у турецкого руководства появился важнейший рычаг влияния. Да, основной целью эрдогановского шантажа должен стать Евросоюз (почему-то не стремящийся включать Турцию в состав своих членов и тем самым отрицающий турецкую европейскость), но это не означает, что Анкара в какой-то момент не использует трубопроводный рычаг в северо-восточном направлении.
"Набукко" и ему подобные проекты находятся в глубокой коме по причине отсутствия поставщиков газа. Азербайджанского газа не хватит, среднеазиатские ресурсы перехвачены Китаем, а включение Ирана в эту цепь требует многих лет трубопроводного строительства и еще большего времени на нормализацию западно-иранских отношений (даже после чего останутся вопросы относительно надежности поставщика). Возможно, поставщиком станет Израиль, на шельфе которого найдены запасы газа, но тут тоже стоят вопросы объема и надежности.
Решение о "Турецком потоке" все же имеет под собой ряд политических оснований. Транзитные риски могут быть сведены к минимуму через ряд прописанных в договоре пунктов (например, в отличие от украинской ГТС, принадлежащей Киеву, турецкая труба будет частично российская). А при минимальных транзитных рисках (по крайней мере, для России, — понятно, что ЕС турки будут шантажировать при помощи любой трубы, идущей через их территорию) "Турецкий поток" может быть экономически целесообразен.
Наконец, создавая "Турецкий поток", Москва снижает зависимость своих поставок в Европу от "Северного потока-2" и тем самым приобретает дополнительные аргументы для переговоров с Германией (от усилий которой во многом и зависит строительство СП-2). И получается, что она использует российско-турецкое тактическое сотрудничество по его прямому назначению — для получения собственной выгоды.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
