ДУШАНБЕ, 31 мар — Sputnik, Рубен Гарсия. По мере того как "Исламское государство"* постепенно начинает сдавать свои позиции на Ближнем Востоке, оно всё чаще применяет тактику "выжженной земли" и использует в бою террористов-смертников.
Так, в недавнем докладе Международного центра по борьбе с терроризмом сообщалось, что в период с декабря 2015 года по конец ноября 2016 года в Сирии и Ираке совершили теракты 27 смертников — уроженцев Таджикистана.
Некоторые эксперты говорят, что это количество сильно завышено и реально составляет 15-17 человек.
Впрочем, интересен не сам по себе факт большого числа смертников в рядах ИГИЛ, а то, кто ими становится и почему.
Среди самоубийц-подрывников оказалось на удивление мало экзальтированных подростков или вдов террористов, то есть тех, кого общество привыкло видеть в качестве смертников. В основном — это взрослые мужчины средних лет. Причём многие из них (чью личность удалось идентифицировать по останкам) были семейными людьми.
Sputnik Таджикистан спросил психологов и религиозных деятелей о том, как взрослый человек проходит путь от рядового гражданина до экстремиста, готового без сомнения стать орудием в боевых действиях.
Бессилие и несправедливость
"Первое — это ощущение несправедливости окружающего мира, которое выражается в самых разных вещах, будь то маленькая зарплата или проблемные отношения с социумом. Второе — у них есть ощущение своего бессилия и неспособности что-то изменить в этом мире, по крайне мере, легитимным путём", — говорит руководитель отдела Научного центра психического здоровья РАМН Сергей Ениколопов.
По факту главной причиной бегства к исламским фундаменталистам, чаще всего становится некая стрессовая, чисто бытовая ситуация, ставшая крайней точкой жизненного кризиса человека. Именно в этом бегстве человек, надломленный жизненными неурядицами и, как правило, проявлявший определённый интерес к религии, находит выход из своих проблем.
Если совсем уж упрощённо, выглядит это так: развёлся — вступил в ИГ; поругался с родителями — вступил ИГ; начальник хамит и грозится уволить — вступил в ИГ, поясняет эксперт Российского совета по международным делам (РСМД) Никита Мендкович, занимавшийся подробной реконструкцией биографий граждан Таджикистана и Казахстана, ушедших в ИГ.
"У меня есть несколько зафиксированных случаев, когда уходу в ИГИЛ предшествовали личные конфликты. В том же Таджикистане я наблюдал 6 явных случаев депрессивных состояний, из них 4 — связанных с проблемами в семье", — рассказывает Мендкович.
И тут же приводит конкретный пример — отец заставил сына, учившегося на первом курсе в МГУ имени Ломоносова, бросить учёбу в университете и вернуться домой в РТ, чтобы стать рабочим пекарни. Разумеется, молодой человек воспринял это как личную трагедию и крушение всех своих надежд. И решил отомстить папе, обществу и миру, а заодно и реализоваться в жизни таким вот способом.
И всё же, одно дело просто стать бойцом террористической группировки, готовым с оружием в руках защищать некие идеалы, пусть даже фундаменталистские и деструктивные, совсем другое — осознано принять решение покончить с жизнью, захватив на тот свет несколько десятков людей. Причем не только военных, что, с точки зрения воюющих сторон, является вполне логичным, но и простых гражданских, ни в чём неповинных людей.
Иное понимание религии
Профессиональные исследователи, занимавшиеся изучением психологии смертника, сходятся в одном: у исполнителей самоубийственного теракта отсутствуют серьёзные психические расстройства, да и какого-то единого типажа личности для такого террориста не существует.
Кто-то говорит об использовании наркотических веществ для подготовки смертников, однако это скорее второстепенный фактор. Главная причина — предельная религиозное возбуждение в сочетании с неверным пониманием некоторых догматов веры.
"У нас многие думают о том, что они религиозны, но по факту мыслят как атеисты. Они не понимают, что хотя среди бойцов ИГ хватает просто бандитов и убийц, огромное количество людей там — действительно искренне верующие. Истинно верующему человеку рай обещан. Осознание этого сильно притупляет летальные чувства", — пояснил Сергей Ениколопов Sputnik Таджикистан.
По его словам, среднестатистическому человеку довольно трудно на деле сочетать в повседневной жизни светское и религиозное самосознание. А соответственно, и понять умом, как человек во имя неких идеалов может наплевать на собственный страх смерти и искренне считать за благо гибель множества людей.
Для фанатично верующего (когда вера эта становится максимально далёкой от догматов традиционных религий) всё представляется в несколько ином свете.
После того как человек совершит такой "подвиг" в конце земной жизни, завершив её в ореоле мученика, он надеется на жизнь небесную, очищенную не только от греховной скверны, но и от его личных житейских проблем. Однако на такое могут рассчитывать только те, кто погиб за родину, веру, честь или семью.
"В обмен на то, что смертник ощущал в течение всей своей жизни — низкую самооценку, нереализованные амбиции, постоянное ощущение собственного ничтожества, — он получает возможность совершить нечто условно возвышенное и остаться в последние секунды жизни героем в собственных глазах", — считает психолог.
В итоге получается противоречивая вещь — государства всего мира тратят огромные деньги на борьбу с экстремизмом. Часто, даже не давая определения тому, что такое есть экстремизм. Между тем лучший способ избежать того, чтобы обычные люди не превращались в заминированные часовые механизмы в руках террористов, — это повысить уровень благосостояния и качество жизни собственных сограждан. Банально — сделать их счастливыми.
Однако это всегда требует со стороны правительства куда больших средств и, главное — куда большей отдачи, компетентности и ответственности, чем борьба с абстрактным злом.
Отметим, что для фундаменталистов из ИГ использование смертников против своих врагов в нынешних условиях вполне закономерно. Войну такими методами не выиграешь — смертник может неожиданно нанести весьма чувствительный урон врагу, но мертвый террорист не способен занять и удержать позицию.
Зато акции смертников широко освещаются в СМИ, чем достигается необходимый пропагандистский эффект. Кроме того, как это цинично ни прозвучит, такой способ ведения войны экономически максимально эффективен. Расходы на подготовку, как правило, незначительны и составляют, в среднем, 200-300 долларов.
Всё что нужно — достаточное количество времени.
И тут в дело вступают идеологи и главари Халифата, проводящие весьма тщательную работу с молодым поколением на подконтрольной территории. Это является залогом того, что их борьба будет продолжена. Механизм подобной "образовательной политики" довольно подробно описан в работе зарубежных исследователей терроризма Сета Джонса и Мартина Либицки.
Создаются специальные школы и тренировочные лагеря. Дети и подростки помещаются туда, как правило, насильно, против воли родителей. А уж там "учителя" в доступной форме постараются объяснить молодёжи, почему женщина в семье должна быть на положении скота, а убийство людей другой веры и "неправильных" единоверцев — самый быстрый и верный путь на небеса.
* террористическая организация, запрещена в России
