https://tj.sputniknews.ru/20170627/grazhdanskaya-voyna-svideteli-vospominaniya-tadzhikistan-1022688706.html
Смерть, жестокость и мир: воспоминания о гражданской войне в Таджикистане
Смерть, жестокость и мир: воспоминания о гражданской войне в Таджикистане
Sputnik Таджикистан
Люди, хорошо помнящие гражданскую войну в Таджикистане, могут оценивать её причины и итоги совершенно по-разному. Но в одном они на удивление единодушны ... 27.06.2017, Sputnik Таджикистан
2017-06-27T21:50+0500
2017-06-27T21:50+0500
2023-02-07T17:23+0500
мнение
все новости
война
перемирие
гражданская война в таджикистане
таджикистан
смерть известных людей
россия
https://cdnn1.img.sputnik.tj/img/102168/88/1021688865_0:97:3117:1850_1920x0_80_0_0_18f59c29baffbb2d293900f60726838a.jpg
ДУШАНБЕ, 27 июн — Sputnik, Рубен Гарсия. 27 июня 1997 года, несколько подписей на договоре между правительством Таджикистана и вооруженной оппозицией формально положили конец кровавой усобице в республике, продолжавшейся ни много ни мало 5 лет.Принято говорить, что распад СССР произошел почти бескровно, в смысле отсутствия масштабных войн и кровопролития на постсоветском пространстве, после того как социалистический колосс распался на множество независимых государств.Однако жители республики, где с 1992 — 1997 годы число погибших от пуль, снарядов артиллерии, голода и тифа приближается к 70 тысячам, едва ли согласятся с таким утверждением.В данном материале Sputnik Таджикистан не ставил целью восстановить хронологию события или проанализировать, что стало причиной гражданской войны, или дать какую-то оценку тех событий. Вместо этого здесь представлены воспоминания людей, ставших свидетелями тех кровопролитных лет и даже принявших в них непосредственное участие.Их судьба во время боевых действий складывалась по-разному, но спустя два десятилетия общим осталось убежденность в том, что худой мир всегда лучше доброй войны.Рахимбек Бобохонов, старший научный сотрудник Центра цивилизационных и региональных исследований РАН, доктор исторических наук. Незадолго до начала войны переехал в Россию.— Когда случились февральские события 1990 года, я как раз был в Таджикистане. Поначалу у меня было мнение, что ситуация стабилизируется, хотя я понимал, что в обществе уже накопилась обостренность на культурной и национальной почве.И потом там стало очень страшно. Приезжали люди из Вахшского района, в том числе мои родственники, рассказывали о резне, что там произошла. Но даже в городах, в столице, уже после того как в конце 1992 года оппозиционеров оттеснили из Душанбе, было просто опасно находиться. По улицам ходили молодые ребята, лет по 15-16-ти, с оружием в руках. Кто они, кого поддерживают — неясно. Контролировать их было некому, и они могли угрожать жителям, отнимать деньги, имущество.Спокойно передвигаться по стране было невозможно. Чтобы просто добраться из аэропорта по прилету, нужно было попросить знакомых, чтобы тебя встретили и спокойно довезли. Проверяли нас тогда на каждом посту. Было несколько случаев, когда меня задерживали и принимали чуть ли не за русского шпиона. И что со мной сделали бы — неизвестно. Спасало то, что я лично знал нескольких полевых командиров, переписывался с ними.Помимо этих бед, помню настоящий голод, царивший во многих регионах Таджикистана. Особенно в северной части страны, там часто не было даже хлеба. Сельские жители, декхане, в разгар боевых действий в поле выходить-то боялись, ясное дело.В тот момент населению очень помогала служба гуманитарной помощи, выдававшая жителям что могла: чуть-чуть масла, чуть хлеба, просто чтобы не умереть от голода.Особенно всё это было заметно в 1993-1995 годы, а в 1996-м боевиков потихоньку выдавили в горы, и на территории страны мирная жизнь постепенно начинала восстанавливаться.Чуть позже в конце войны, в 1997 году, когда обстановка уже шла к мирным переговорам, у меня сохранилось очень яркое воспоминание. Я помню, как колонна машин 201-й мотострелковой дивизии — КАМАзы, МАЗы, — везли боевиков. Выглядели они почти, как моджахеды, бородатые, вооруженные. Потом они прибыли в центр, сложили оружие.Многие из них поняли, что ими манипулировали, что они были просто игрушкой в руках исламистов и зарубежных спонсоров, которые хотели построить исламское государство на территории Таджикистана.Судьба их сложилась по-разному. Кто-то из боевиков влился в действующую армию, как и было договорено, кто-то вошел в состав правительства по квоте в 30%, кто-то просто вернулся домой. За некоторыми власть тайно вела охоту и после перемирия.Как ни странно, но сегодня память о войне многих объединила. В некоторых регионах страны, веками испытывающих недоверие друг к другу из-за разницы в традициях или диалекте, война почти стерла эти различия в головах людей.Тогда все поняли, что война — это чудовищно. У населения выработался настолько сильный иммунитет, что даже сейчас в республике те, кто недоволен властью Эмомали Рахмона, не выражают этого открыто, так как для них лучше любая мирная власть, нежели война.Андрей Захватов, эксперт по странам Центральной Азии, в течение многих лет живший в Таджикистане.— На вопрос, с чего для меня лично началась гражданская война, я могу ответить так. Она начиналась для меня много раз: с печальных февральских событий 1990 года, которые стали прологом к гражданской войне, и позже — каждый раз, когда с 1992-го по 1997 год прилетал по работе в Таджикистан из России, где уже жила моя семья.Хорошо помню, как встревоженные февральскими погромами и беспорядками 1990 года душанбинцы отправляли детей из республики — кто куда может, и искали в других странах места, куда можно было бы навсегда уехать.Помню, как прилетал в Таджикистан уже в ходе войны, сопровождая гуманитарные грузы. Однажды летом, прилетев поздно вечером и остановившись на втором этаже в пустой квартире знакомых у магазина "Мелодия", в 4 часа утра проснулся от автоматной стрельбы прямо под окном. Несшие службу милиционеры расположенного неподалеку отдела милиции преследовали группу людей, которые убегали, отстреливаясь.Одна из пуль попала в бетонную стенку лоджии, где я спал. Стрельба и смерть стали в Таджикистане обычным делом до такой степени, что, прилетая в очередной раз в Россию, долго не мог смеяться.Помню, как мой друг Юрий Алферов, работавший в Душанбе в офисе немецкой гуманитарной организации "Германская Агроакция", рассказывал, что один из полевых командиров оппозиции в Горном Бадахшане говорил ему: "Юра, ты хороший парень. Но если еще раз привезешь в Гарм гуманитарку, я тебя убью". На это Юра ответил, что гуманитарную помощь немцы присылают населению для обеих воюющих сторон, и если за это убивать, то привозить больше не будут. Подумав над этими словами, боевик согласился.Война доставала даже в России: когда в 1996 году в Таджикистане вспыхнула эпидемия брюшного тифа, мне в Москве, с помощью депутата Государственной думы Вячеслава Игрунова прямо с фармацевтического завода удалось добыть 50 доз вакцины для коллег, которые работали там, и 2 дозы — для моих знакомых. Два дня ездил в аэропорт — искал, с кем передать. С пассажирами было невозможно: при прилете в Душанбе гарантированно бы обыскали и отняли. Взять коробку в Душанбе отважился лишь один из многих летчиков в Домодедово. Но пока довез, одна из доз уже не понадобилась — моего знакомого свалил тиф.У меня много друзей в России, в Таджикистане и в других странах, кто пережил эту войну. Один из них, известный историк, как-то сказал мне: "Не стоит ворошить старое". Отчасти я с ним согласен — не стоит нагнетать страсти. Но считаю, что помнить об этом и передать эту память молодым — нужно. Чтобы помнили и знали.Зикиряходжаев Азиз, доктор медицинских наук, один из ведущих ученых-онкомаммологов в РФ. В разгар гражданской войны учился на лечебном факультете Таджикского государственного медицинского университета имени Абуали ибн Сино.— Были очень сложные времена. Никто тогда не ожидал, что рухнет сравнительно благополучная, мощная страна, которая была примером для многих государств в вопросах системы образования и здравоохранения. Но нам повезло, что Душанбе, где я тогда учился, не стал непосредственно местом затяжных боевых действий. Учёба продолжалась даже тогда, когда на улицах начались демонстрации и две противоборствующее стороны начали воевать друг против друга.Я хорошо помню, как по дороге на учёбу проходил сперва мимо одной площади, где сидели так называемые исламские демократы, потом спокойно мимо другой площади, где находились условные "коммунисты".Хотя в студенческой среде были люди, которые активно поддерживали ту или иную сторону и даже записывались в ополчение, мы старались не обращать внимания на происходящее. Нам помогало то, что преподавательский состав нашего университета и тогда все время говорил нам о том, что надо лечить пациентов, не взирая на вероисповедание или национальность человека.Худоберди Холикназаров, глава Центра стратегических исследований Таджикистана. Экс-глава Министерства иностранных дел республики.— Гражданская война — это очень страшная вещь. Мне не так часто приходилось видеть боевые действия, но был один момент в 1995 году. Тогда в рамках правительства национального согласия уже шло общение на республиканском уровне и в Хороге, и в Курган-Тюбе. Это происходило ещё до начала крупных переговоров за общим столом с участием нескольких государств-посредников и ООН.Но некая третья сила тогда явно препятствовала заключению мира. И происходили какие-то очевидно провокационные атаки, нападения на посты. А в одном из городов, появившиеся неизвестно откуда БТРы стали внезапно давить мирных людей, когда мы приехали туда с комиссией, — картина была жуткая.Любая война ужасна, я никому никогда не пожелаю стать её участником. И она всегда приводит к каким-то нечеловеческим актам жестокости, которые в мирные время даже трудно себе представить.
https://tj.sputniknews.ru/20170505/tadzhikistan-grazhdanskaya-voyna-may-1022228389.html
https://tj.sputniknews.ru/20170505/tadzhikistan-grazhdanskaya-voina-1022232836.html
https://tj.sputniknews.ru/20170511/iran-tadzhikistan-nedoverie-mejdunarodnyie-otnosheniya-1022283820.html
https://tj.sputniknews.ru/20170627/tadzhikistan-grazhdanskaya-voyna-mir-den-yedinstva-1022684491.html
https://tj.sputniknews.ru/20170626/onkolog-hirurg-mammolog-nauka-rak-tadzhikistan-1022661653.html
Sputnik Таджикистан
info@sputnik.tj
+74956456601
MIA „Rossiya Segodnya“
2017
Sputnik Таджикистан
info@sputnik.tj
+74956456601
MIA „Rossiya Segodnya“
Новости
ru_TJ
Sputnik Таджикистан
info@sputnik.tj
+74956456601
MIA „Rossiya Segodnya“
Sputnik Таджикистан
info@sputnik.tj
+74956456601
MIA „Rossiya Segodnya“
мнение, все новости, война, перемирие, таджикистан, смерть известных людей, россия
мнение, все новости, война, перемирие, таджикистан, смерть известных людей, россия
ДУШАНБЕ, 27 июн — Sputnik, Рубен Гарсия. 27 июня 1997 года, несколько подписей
на договоре между правительством Таджикистана и вооруженной оппозицией формально положили конец кровавой усобице в республике, продолжавшейся ни много ни мало 5 лет.
Принято говорить, что распад СССР произошел почти бескровно, в смысле отсутствия масштабных войн и кровопролития на постсоветском пространстве, после того как социалистический колосс распался на множество независимых государств.
Однако жители республики, где с 1992 — 1997 годы число погибших от пуль, снарядов артиллерии, голода и тифа приближается к 70 тысячам, едва ли согласятся с таким утверждением.
В данном материале Sputnik Таджикистан не ставил целью восстановить хронологию события или проанализировать, что стало причиной гражданской войны, или дать какую-то оценку тех событий. Вместо этого здесь представлены воспоминания людей, ставших свидетелями тех кровопролитных лет и даже принявших в них непосредственное участие.
Их судьба во время боевых действий складывалась по-разному, но спустя два десятилетия общим осталось убежденность в том, что худой мир всегда лучше доброй войны.
Рахимбек Бобохонов, старший научный сотрудник Центра цивилизационных и региональных исследований РАН, доктор исторических наук. Незадолго до начала войны переехал в Россию.
— Когда случились февральские события 1990 года, я как раз был в Таджикистане. Поначалу у меня было мнение, что ситуация стабилизируется, хотя я понимал, что в обществе уже накопилась обостренность на культурной и национальной почве.
И потом там стало очень страшно. Приезжали люди из Вахшского района, в том числе мои родственники, рассказывали о резне, что там произошла. Но даже в городах, в столице, уже после того как в конце 1992 года оппозиционеров оттеснили из Душанбе, было просто опасно находиться. По улицам ходили молодые ребята, лет по 15-16-ти, с оружием в руках. Кто они, кого поддерживают — неясно. Контролировать их было некому, и они могли угрожать жителям, отнимать деньги, имущество.
Спокойно передвигаться по стране было невозможно. Чтобы просто добраться из аэропорта по прилету, нужно было попросить знакомых, чтобы тебя встретили и спокойно довезли. Проверяли нас тогда на каждом посту. Было несколько случаев, когда меня задерживали и принимали чуть ли не за русского шпиона. И что со мной сделали бы — неизвестно. Спасало то, что я лично знал нескольких полевых командиров, переписывался с ними.
Помимо этих бед, помню настоящий голод, царивший во многих регионах Таджикистана. Особенно в северной части страны, там часто не было даже хлеба. Сельские жители, декхане, в разгар боевых действий в поле выходить-то боялись, ясное дело.
В тот момент населению очень помогала служба
гуманитарной помощи, выдававшая жителям что могла: чуть-чуть масла, чуть хлеба, просто чтобы не умереть от голода.
Особенно всё это было заметно в 1993-1995 годы, а в 1996-м боевиков потихоньку выдавили в горы, и на территории страны мирная жизнь постепенно начинала восстанавливаться.
Чуть позже в конце войны, в 1997 году, когда обстановка уже шла к мирным переговорам, у меня сохранилось очень яркое воспоминание. Я помню, как колонна машин 201-й мотострелковой дивизии — КАМАзы, МАЗы, — везли боевиков. Выглядели они почти, как моджахеды, бородатые, вооруженные. Потом они прибыли в центр, сложили оружие.
Многие из них поняли, что ими манипулировали, что они были просто игрушкой в руках
исламистов и зарубежных спонсоров, которые хотели построить исламское государство на территории Таджикистана.
Судьба их сложилась по-разному. Кто-то из боевиков влился в действующую армию, как и было договорено, кто-то вошел в состав правительства по квоте в 30%, кто-то просто вернулся домой. За некоторыми власть тайно вела охоту и после перемирия.
Как ни странно, но сегодня память о войне многих объединила. В некоторых регионах страны, веками испытывающих недоверие друг к другу из-за разницы в традициях или диалекте, война почти стерла эти различия в головах людей.
Тогда все поняли, что война — это чудовищно. У населения выработался настолько сильный иммунитет, что даже сейчас в республике те, кто недоволен властью Эмомали Рахмона, не выражают этого открыто, так как для них лучше любая мирная власть, нежели война.
Андрей Захватов, эксперт по странам Центральной Азии, в течение многих лет живший в Таджикистане.
— На вопрос, с чего для меня лично началась гражданская война, я могу ответить так. Она начиналась для меня много раз: с печальных февральских событий 1990 года, которые стали прологом к гражданской войне, и позже — каждый раз, когда с 1992-го по 1997 год прилетал по работе в Таджикистан из России, где уже жила моя семья.
Хорошо помню, как встревоженные
февральскими погромами и беспорядками 1990 года душанбинцы отправляли детей из республики — кто куда может, и искали в других странах места, куда можно было бы навсегда уехать.
Помню, как прилетал в Таджикистан уже в ходе войны, сопровождая гуманитарные грузы. Однажды летом, прилетев поздно вечером и остановившись на втором этаже в пустой квартире знакомых у магазина "Мелодия", в 4 часа утра проснулся от автоматной стрельбы прямо под окном. Несшие службу милиционеры расположенного неподалеку отдела милиции преследовали группу людей, которые убегали, отстреливаясь.
Одна из пуль попала в бетонную стенку лоджии, где я спал. Стрельба и смерть стали в Таджикистане обычным делом до такой степени, что, прилетая в очередной раз в Россию, долго не мог смеяться.
Помню, как мой друг Юрий Алферов, работавший в Душанбе в офисе немецкой гуманитарной организации "Германская Агроакция", рассказывал, что один из полевых командиров оппозиции в Горном Бадахшане говорил ему: "Юра, ты хороший парень. Но если еще раз привезешь в Гарм гуманитарку, я тебя убью". На это Юра ответил, что гуманитарную помощь немцы присылают населению для обеих воюющих сторон, и если за это убивать, то привозить больше не будут. Подумав над этими словами, боевик согласился.
Война доставала даже в России: когда в 1996 году в Таджикистане вспыхнула
эпидемия брюшного тифа, мне в Москве, с помощью депутата Государственной думы Вячеслава Игрунова прямо с фармацевтического завода удалось добыть 50 доз вакцины для коллег, которые работали там, и 2 дозы — для моих знакомых. Два дня ездил в аэропорт — искал, с кем передать. С пассажирами было невозможно: при прилете в Душанбе гарантированно бы обыскали и отняли. Взять коробку в Душанбе отважился лишь один из многих летчиков в Домодедово. Но пока довез, одна из доз уже не понадобилась — моего знакомого свалил тиф.
У меня много друзей в России, в Таджикистане и в других странах, кто пережил эту войну. Один из них, известный историк, как-то сказал мне: "Не стоит ворошить старое". Отчасти я с ним согласен — не стоит нагнетать страсти. Но считаю, что помнить об этом и передать эту память молодым — нужно. Чтобы помнили и знали.
Зикиряходжаев Азиз, доктор медицинских наук, один из ведущих ученых-онкомаммологов в РФ. В разгар гражданской войны учился на лечебном факультете Таджикского государственного медицинского университета имени Абуали ибн Сино.
— Были очень сложные времена. Никто тогда не ожидал, что
рухнет сравнительно благополучная, мощная страна, которая была примером для многих государств в вопросах системы образования и здравоохранения. Но нам повезло, что Душанбе, где я тогда учился, не стал непосредственно местом затяжных боевых действий. Учёба продолжалась даже тогда, когда на улицах начались демонстрации и две противоборствующее стороны начали воевать друг против друга.
Я хорошо помню, как по дороге на учёбу проходил сперва мимо одной площади, где сидели так называемые исламские демократы, потом спокойно мимо другой площади, где находились условные "коммунисты".
Хотя в студенческой среде были люди, которые активно поддерживали ту или иную сторону и даже записывались в ополчение, мы старались не обращать внимания на происходящее. Нам помогало то, что преподавательский состав нашего университета и тогда все время говорил нам о том, что надо лечить пациентов, не взирая на вероисповедание или национальность человека.
Худоберди Холикназаров, глава Центра стратегических исследований Таджикистана. Экс-глава Министерства иностранных дел республики.
— Гражданская война — это очень страшная вещь. Мне не так часто приходилось видеть боевые действия, но был один момент в 1995 году. Тогда в рамках правительства национального согласия уже шло общение на республиканском уровне и в Хороге, и в Курган-Тюбе. Это происходило ещё до начала крупных переговоров за общим столом с участием нескольких
государств-посредников и ООН.
Но некая третья сила тогда явно препятствовала заключению мира. И происходили какие-то очевидно провокационные атаки, нападения на посты. А в одном из городов, появившиеся неизвестно откуда БТРы стали внезапно давить мирных людей, когда мы приехали туда с комиссией, — картина была жуткая.
Любая война ужасна, я никому никогда не пожелаю стать её участником. И она всегда приводит к каким-то нечеловеческим актам жестокости, которые в мирные время даже трудно себе представить.
