Когда меня просят рассказать, как мы жили в годы военного противостояния в Таджикистане, я вспоминаю не ночные перестрелки в горах. Не противотанковое ружье "чендельфосс", слепленное на коленке из водопроводных труб местным немцем из Куляба. Не цвирканье пуль об асфальт, по которому ты бежишь, а вслед тебе стреляет обкурившийся боевик, мерзко хохоча при этом.
Я вспоминаю своего старшего сына. Ему было 4 года, когда начались уличные бои в Душанбе. Спустя неделю он мог по звуку определить тип бронетехники, проезжающей мимо нашего дома. Не выглядывая в окно, изрекал: "Это БМП. А это БТР. А вот это "бардак" (БРДМ, аббревиатура сложная, поэтому использовал сленговое название)".
Однажды бабушка решила рассказать ему стишок про зайца и охотника. Ну вы помните, который "пиф-паф, ой-ой-ой…". Ребенок внимательно слушал. После заключительной строчки "…привезли его домой, оказался он живой", помолчал несколько секунд, усваивая чудесное спасение ушастого, потом просиял и спросил: "У зайчика был бронежилет?"
Мама смеялась, рассказывая мне об этом, я - нет. Мне было страшно думать о будущем моего первенца. Я размышлял, кем он вырастет с таким восприятием окружающей действительности. Детские впечатления - они же на всю жизнь.
В те годы я служил в 201-й, тогда еще мотострелковой дивизии, которая была основой Контингента миротворческих сил СНГ в Таджикистане. Офицер пресс-службы, мотался по всей республике, как правило, в составе колонн сопровождения: гуманитарки, гражданского населения и, конечно же, начальства.
Последние выезжали на переговоры с противоборствующими сторонами на предмет перемирия. Дело тяжелое, опасное и неблагодарное, договоренности соблюдались до первого выстрела с любой из сторон. Но присутствие было необходимо, "миротворцы" выступали гарантом безопасности, чтобы полевые командиры не перебили друг друга.
Авторитет 201-й поначалу был очень высок у всех участников конфликта. Даже самые ожесточенные боестолкновения прекращались, как только наши колонны бронетехники появлялись в зоне видимости. Спустя какое-то время по нам начали осмеливаться стрелять. Командиры реагировали по-разному, одни тут же приказывали открывать огонь на поражение, другие - не поддаваться на провокации.
Несмотря на опасности - реальные и мнимые - такие поездки были весьма полезны в бытовом плане. В Душанбе со снабжением дело обстояло невесело. А вот в районах можно было за денежку малую прикупить овощей, фруктов и прочих вкусностей. Офицеры и сержанты-контрактники везли из Вахшской долины помидоры, лук и лимоны. Из Гарма - картофель. Из Регара - яблоки, груши, черешню, виноград.
В дивизии была своя пекарня, так что хлебом мы были обеспечены. А вот гражданскому населению приходилось туго. Дети моей старшей сестры ночью приходили на столичный хлебозавод, чтобы занять очередь поближе к окну раздачи. Продавали по 2 буханки в руки. Они делали вид, что незнакомы, и покупали 4. Такая арифметика. Хватало на 3-4 дня, а потом снова ночная вылазка.
Такая же ситуация была с остальными продуктами питания. Нам в дивизии выдавали макароны, тушенку, гречку. Зампотылу обеспечивал, хотя ему по должности положено быть хомяком с необъятными защечными мешками, но нет, понимающий был мужик. Правда, в нагрузку он всем пытался впарить перловку, которую все поголовно ненавидели, именуя "лошадиной радостью".
Я оказался в числе неудачников, не сумевших устоять перед натиском подполковника, и напряженно прикидывал, как безболезненно избавиться от этого "подарка судьбы". Но тут к нам в гости пожаловал мой старый наставник дядя Жора.
Человек исключительной эрудиции и энциклопедических знаний остался без работы, выживал, таксуя на своей старенькой "копейке".
Прознав про мои страдания, дядя Жора хмыкнул: "Гурман недоделанный", и приготовил нам из перловки неописуемого вкуса кашу. Оказывается, перед приготовлением крупу надлежало вымачивать в чуть подсоленной воде в течение 5 часов.
Моей супруге, чьих кулинарных талантов в те времена хватало максимум на яичницу с колбасой, такой подвиг оказался не по силам, так что я со спокойной душой сбагрил дяде Жоре всю перловку и ящик тушенки в придачу.
Многое пришлось пережить в те суровые годы. Было и хорошее, и плохое, и смешное. Помню хрипастого актера одной роли, с которой он умудрился снимать пенки все последующие годы.
Мы летели одним рейсом из Москвы в Душанбе бизнес-классом. Тогда он был еще коротко подстрижен и не облит хной, но гонором уже обладал неимоверным.
После посадки самолет окружили боевики с автоматами - обычная для тех времен процедура.
И наш "герой" мгновенно сдулся, побледнел, губы задрожали: "А почему у них оружие? Нас захватили? Они будут стрелять?" Пришлось успокаивать взволнованного "селебрити": "Не волнуйтесь, вас пригласила 201-я мсд, охрана уже на месте, они не дадут вас в обиду, вы же знаменитость!" Бледность сменил румянец, губы расплылись в улыбке, по трапу спускалась "звезда", снизошедшая до поклонников.
Помню знаменитого барда, бывшего врача скорой помощи, который в тесной компании за "рюмкой чая" устроил нам импровизированный концерт на всю ночь, а утром, свеженький как огурчик, вылетел на таджикско-афганскую границу, где своими песнями вознес до небес боеготовность российских пограничников и армейцев.
Помню прославленного советского певца родом из Азербайджана, который на вопрос о цене на выступление в послевоенном Душанбе улыбнулся и своим чарующим голосом произнес: "Дайте мне подключенный микрофон - этого будет достаточно".
Помню друзей, которых я недосчитался после этой войны. За них мы поднимаем третий тост в редкие встречи нашей компанией. Помню страх в глазах беженцев, которых мы увозили от убийств, грабежей и насилия через десятки блокпостов, где дежурили боевики, охотившиеся за ними. Помню 13-летнего пацана с АК-47 на плече, что был почти с него ростом.
Я много чего помню о той войне. Хотел бы забыть, да не получается. Нынешнее поколение знает о ней только по рассказам, и это замечательно.
Ведь тогда можно надеяться, что никакому маленькому ребенку не понадобится примерять на сказочного персонажа реальный бронежилет.