В середине февраля 1989 года завершилась Афганская война. О последствиях тех событий размышляет публицист Станислав Смагин в материале Sputnik.
Пожалуй, из всех военно-политических кампаний русской истории (и русско-царской, и русско-советской, и русско-постсоветской) — афганская, длившаяся с 1979 по 1989 год, наиболее ошельмованная, наиболее опороченная, наиболее замусоренная поверхностными и примитивными суждениями.
В перестроечные и ельцинские годы ей было вынесено множество обвинительных приговоров — общественных, парламентских, публицистических, художественных. Что интересно, сейчас иные из этих приговоров, вне зависимости от изначальной воли авторов, выглядят если не оправдательными, то как минимум придающими проблеме сложность, многоуровневость, неоднозначность.
Взять хотя бы фильм 1991 года "Нога", где свою первую серьезную роль сыграл Иван Охлобыстин. Главный герой (в исполнении Охлобыстина) в яростном порыве мести за лучшего друга, которого душманы заживо раскромсали на куски и в коробке подбросили однополчанам, получает физическое и, главное, душевное увечье, после чего мистическим образом как бы распадается на две части, себя изначального и темного двойника.
Антивоенный пафос ленты ярок и метафоричен, но возникает вопрос: так ли уж неоправданна вооруженная борьба против любителей заживо резать людей на куски?
А ведь внутренние хаос и нестабильность, обильно приправленные подобного рода изуверствами, мало того, что нарастали в самом Афганистане накануне ввода ограниченного контингента советских войск — кровавая баня могла в любой момент перекинуться в Центральную Азию, традиционно связанную с афганскими племенами тесными родственными и культурными узами.
И к тому же переживавшую сложные внутренние процессы. Когда Союз распался — перекинулась…
Не религиозная война
А исламизм? Было бы совершенно ошибочно утверждать, что именно ввод советских войск послужил причиной появления на исторической арене этого мрачного явления. В роли коллективной повивальной бабки бородатого и хищного младенца — зеленого цвета, с ножом в зубах и в широком тяжелом поясе — себе на беду выступили США и их союзники.
Хотя, собственно, исламизм к концу 70-х уже появился — и как слово, и как обозначаемый данным словом феномен. Он уже заявил о себе, добился первых удач и находился в рукаве у строителей "нового мирового порядка", прикидывавших, где можно обкатать это мощное оружие. Тут и подвернулся Афганистан.
Афганская война не носила исключительно религиозный характер, и конгломерат сил, торжествовавших в 1992 году, уже после ухода ОКСВ, победы над режимом Наджибуллы, был очень разношерстным.
У значительной части его участников племенная и сословно-классовая идентичность была даже сильнее религиозной, — скажем, для Ахмад Шаха Масуда то, что он был таджиком, было не менее важно, чем то, что он был мусульманином. Но падение Наджиба стало прелюдией к новому мощному наступлению исламизма, почуявшему запах крови и начавшему играть против недавних союзников.
Это, кстати, еще в 1980-х предчувствовали разумные лидеры вражеского лагеря, тот же Масуд, стремившийся найти дипломатические компромиссы с советским командованием, а когда такой возможности не было — воевавший благородно, без живодерства.
Проиграв, не проиграть
Можно и нужно — на будущее — спорить о конкретных параметрах афганской кампании, ее продолжительности, правильности использования войск, умелости дипломатического обеспечения. Но очевидно, что на поле боя и перед судом истории советский народ эту войну не проиграл.
Ее проиграли политики, сначала торопливо и с явными признаками капитуляции полностью убравшие войска, а затем, уже при Ельцине и его "министре иностранных дел России Андрее Козыреве" (в кавычках — ибо сей деятель МИД, конечно, возглавлял, но к служению интересам России никакого отношения не имел), окончательно и демонстративно, в расчете на западную благосклонность оставившие Наджибуллу без помощи.
"Благодарность" за это Запада мы с тех пор видели не раз. Американские высокопоставленные деятели, комментируя состояние дел сегодняшнего кабульского режима, открыто высказываются в духе — "мы не предадим Афганистан, как это в свое время сделали русские".
Звучит предельно цинично, с учетом роли, которую сами США сыграли в приближении и оформлении того предательства. Но, увы, на это они имеют основания.
Проиграло советское, еще догорбачевское руководство ту кампанию и на внутреннем фронте, не сумев нормально объяснить ее суть гражданам. Леонид Брежнев и его товарищи, люди, опаленные Великой Отечественной войной, искренне не хотели повторения чего-то подобного для себя и своей страны даже в малом масштабе.
Поэтому-то, решившись на битву за Афганистан, вели ее половинчато, опасливо, многое скрывая от советской аудитории, а если и освещая, то так, что лучше бы вообще не освещать.
Сугубо по-человечески такое поведение можно понять, но в итоге оно привело к деформации сознания и выработке категорического неприятия того, что где-то нужно брать в руки оружие и рисковать жизнью, пусть и за правое дело. В итоге сначала монополистом и флагманом в информации об Афгане были многочисленные слухи, а затем — перестроечные "властители дум", с высоких трибун и первых полос газет обливавшие грязью собственную армию.
Этот морок продержался очень долго, но сейчас он постепенно спадает. Мы понимаем, что шурави под Кандагаром и Хостом делали ту же работу, которая сейчас на Ближнем Востоке, вразнобой и, если говорить о "наших западных партнерах", куда более декларативно и своекорыстно делают все ведущие державы региона и мира.
А тогда почти все эти державы, плюс еще парочка тузов геополитической колоды поддерживали войну против СССР, причем поддерживали активно, мощно, на порядок активнее, чем сейчас пытаются "забороть" ИГИЛ ("Исламское государство", запрещено в России).
Все понимает и афганский народ. Вряд ли стоит удивляться, что свыше 93 процентов жителей провинции Кабул в ходе телефонного опроса девять лет назад назвали лучшим периодом своей жизни просоветский режим Наджибуллы. И даже полевые командиры, успевшие после шурави столкнуться с частями НАТО, ставят бывших советских солдат по доблести и благородству много выше, чем западных.
Я думаю, прав Сергей Бабурин, сам прошедший Афган: когда-нибудь на одной из площадей Кабула обязательно появится памятник советскому воину-интернационалисту.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
